Фридеберт Туглас - Небесные всадники

Да, тебе хочется написать повесть без беллетристического балласта, без композиционной начинки, без формальных излишеств. Сказать лишь то, что интересует тебя самого, и остановиться, где понравится. И пусть понимают это как хотят!

Но как сие возможно, если даже это свое желание ты не можешь выразить так, чтобы оно в полной мере отвечало тому, чего ты по-настоящему хочешь. Ибо и здесь слова, голые слова!

И все-то ты твердишь себе наперекор, сердишься, бунтуешь.

Да и как тебе соглашаться со всем, что взбредет на ум? Для этого надо быть куда прямолинейней, надо быть как поезд, который, раз поставленный на рельсы, направился к заданной точке. А тебе все больше и больше по душе лесные тропинки, что вьются в обход холмов, вдоль ручейков.

Истина воплощается непрямыми путями.

И все же ты не совсем одинок. Кто-то пробуждает, поддерживает, подстегивает тебя. Где-то во времени и пространстве, в прошлом или в нынешнем происходит то же самое. Вместе со всем этим ты познаешь себя и очень счастлив. Видения чувств бушуют в тебе. Ты движешься точно в пьянящем облаке. О!..

Пока снова не оказываешься вовне, в поисках себя и своего времени.

Ветер свистит. Пуща шумит и потрескивает. Ветер навевает мысли.

Сколько по тебе хожено-перехожено! Тобой утолял я тоску юности по дальним далям. Ты переполняла меня восторгом и усталостью, помогала увидеть мир и себя, питала взор и сердце.

Смолоду люблю я лицо твое в любое время года — и свежесть весеннего утра и прелесть летнего дня, и слякоть осенней поры. Ты нескончаемая череда перемен!

Потом я почти позабыл тебя на долгие годы. А если и виделся с тобой, то катя в бензинно-пыльном облаке. И эта невзрачная желтая лента была ты? С таким же успехом я мог бы лететь по воздуху, не ведая ничего о том, что ты есть…

И вот я вернулся. Присел подле тебя, смотрю на тебя, предаюсь мыслям, воспоминаниям. Нет, я уже не норовлю уйти вместе с тобой в дальние дали, норов не тот. Но теперь твою сокровенность вижу я намного зорче, чем когда бы то ни было прежде. Не умел я видеть, что ты так богата и многолика во всей своей трогательной простоте.

И не так уж безжизненна ты, как могло показаться! Вон там, на обочине, подняла головку-пуговку желтая ромашка, собирается цвести малорослый лютик, топырит пальчики цепкий вьюнок, презревший надвигающиеся опасности. И дальше, на кромке бегущей рядом тропы — лиловый волчец, тмин и полынь, пустоголовая полевица, робкий мышиный горошек и чашечка тысячелистника. Правда, все хворые, задыхаются, припудренные пылью, но все-таки живые. Вижу я и твою фауну: семенит красный муравьишка, степенно ступает жук в черном плаще, впал в отчаяние заблудившийся червь дождевой, не найти ему мягкой земли. А вот и лягушонок скачет по тебе, туп-туп, глаза закрыв от пыли.

И явственно вновь ощущаю твой запах — хотя ты и должна быть без запаха и вкуса. Он какой-то пыльный, кисловатый, от него першит в горле. А когда первые капли дождя прибьют твою пыль, вот тогда исходит от тебя твой особенный дух. Должно быть, это пахнет чахлая растительность обочин, а может, и сама твоя затверделая плоть.

Когда катишь по тебе, ты кажешься такой монотонной. Один голыш, пообтертый кусок известняка, серый булыжник, гравий, изъезженный в порошок. Да еще сухой конский навоз или сучок, раскатанный на волокна. Везде вроде бы одно и то же. Но если приглядеться — какое многообразие! И уж конечно, твои долины, твои возвышенности и низменности в глазах муравья, пожалуй, то же, что для нас каньоны Колорадо или песчаные холмы Сахары.

В такие летние дни редко кто движется по тебе. И потому мы можем подолгу быть с тобой наедине. Снова раздумывать, вспоминать, радоваться и даже печалиться. Ты мне словно жизнь моя, полная воспоминаний, радостных и грустных. Ты можешь одинаково поведать о победах и разочарованиях.

Нет, ты не так пошел, как надо было идти! — укоришь ты меня. Транжирил время и силы, то бежал сломя голову, а то просыпал лучшее для пути-дороги время. И до чего же ты в конце концов дошел? Сидишь вот опять подле меня, да только постарел, притомился. Боязливо считаешь верстовые столбы, словно скоро какой-то из них станет последним… Пришла пора тебе ответствовать.