Фредерик Бегбедер - Человек, который плакал от смеха

— Ну что же, Октав, спасибо за это послание надежды, — произносит Лора Саломе непослушными губами.

— Итак, вы прослушали последнее обозрение Октава Паранго! — радуется Натан Дешардон.

— Главное, не торопитесь выключать радио и не кидайтесь нагишом на улицу, — бурчит Антонен Тарпенак, — дождитесь моего выступления.

Я продолжаю говорить, не обращая внимания на пропикавшие девять утра, плевать — это мой последний эфир:

— Выбравшись из бассейна, куда я поместил его на минутку, Иисус на четвереньках ползет вперед по газону. Словно крабик под солнцем. Он останавливается рядом с гамаком, чтобы подобрать кусочек коры, упавшей с платана. Следит взглядом за желтым мотыльком, которого уносит ветром. Срывает маргаритку и возобновляет движение к лаврам. Его мать разворачивает большое мягкое махровое полотенце, чтобы вытереть сына, и ребенок вдруг бесстрашно встает на ножки и топает к мамочке, удивляясь, что все получается. Малыш делает пятнадцать шагов по сухим листьям и хвое, а я, раздувшись от гордости, снимаю на телефон моего маленького победителя. Старшая сестра хлопает в ладоши, приветствуя его подвиг.

— Он ходит!

Я лежу на траве, смотрю снизу на силуэт Иисуса на фоне голубого неба, и сын выглядит выше отца.

Я смотрю из-за стекла, как Натан извиняется перед слушателями за задержку. Этот человек явно разборчив в еде, знает, что полезно, а что вредно его драгоценному желудку. У него жеманная улыбочка мужчины, воздерживающегося от оргазмов. Странный тип — никогда не знаешь, радуется он или печалится каждое утро, слушая всякие ужасы.

Я сталкиваюсь с Франсуазой Башло, она улыбается, обнимает меня — видимо, пропустила мое утреннее сэппуку [402] Сэппуку — старинный ритуал самоубийства, подчиненный строгим канонам. Сэппуку совершалось самураем, если его чести был нанесен серьезный удар. Ритуалом сэппуку демонстрировалось презрение к смерти, верность сюзерену и безграничная храбрость самурая. .

— Чудная мысль — прийти на работу в халате, — говорит она. — Знак, что обществу пора выздоравливать.

Жюли, ассистентка обозревателей, милейшая девушка на свете, которая каждое утро, три года подряд, терпела меня, несмотря на промахи, страхи и вранье, пила со мной мохито, когда выдавался случай, сегодня выглядит совершенно вымотавшейся.

— Легла в два, встала в четыре… — объясняет она.

— А мне удалось отключиться всего на пять минут, так что я выиграл.

— Сегодня утром… Это было трогательно…

— Правда?

— Коммутатор не справляется с валом звонков, слушатели рыдают. Тебе повысят зарплату. Извини, сама не знаю, что плету.

— Я ухожу.

— Я почувствовала, но кое-чего не поняла.

— Ну так спроси.

— Почему ты не прочел текст, который прислал мне два часа назад?

— Какой текст?

— Тот, со смайликами.

— Не понимаю, о чем ты.

Мы, не отрываясь, смотрим друг на друга, и тут до нас синхронно доходит, что я послал ей сообщение, когда был под кайфом. Жюли протягивает мне телефон, и я читаю длинное послание, где слова перемежаются рисуночками.

— Ух ты! Ни черта не помню!

— Охотно верю, видок у тебя тот еще…

— Чувствую себя жалкой развалиной.

— Не расстраивайся — было бы глупо описывать по радио твои картинки.

— Я уеду. Все должны уехать. Я верю в то, что говорил сегодня утром. Это конец. Общество должно остановиться, немедленно.

— Я не могу уйти с работы.

— Мне будет тебя не хватать.

Пауза… В коридоре гудит кофемашина. Булькает кулер. Жюли бросает на меня нежный взгляд.

— Никто не говорит мне: «Я тебя люблю…» Знала бы ты, как я от этого устал!

Глаза Жюли за стеклами очков увлажнились. Я крепко ее обнимаю. Усталость нас размягчила.

— Не прижимайся слишком сильно, Октав, ты ведь голый под халатом.

— Люблю тебя, Жюли.

— Ты это несерьезно.

— Ошибаешься. «Я тебя люблю» — самая несмешная фраза на свете.

Час спустя Президент Республики ретвитнул мое обозрение и сообщил о депенализации [403] Депенализация — освобождение от уголовной ответственности и (или) от наказания за уже совершенное лицом криминализированное деяние. употребления марихуаны. Он пригласил всех французов «приходить каждый вечер, ровно в семь, в парк Елисейского дворца, чтобы выкурить косячок на газоне». Этакое «водяное перемирие» — королевская панк-вечеринка с барского плеча. Через неделю рейтинг его популярности вырос на десять пунктов — по данным опросов французской социологической службы Odoxa, и на двенадцать, если верить барометру британской YouGov.