Алексан Аракелян - Секрет Чаши Грааля открыт в России

Иван Степанович, открыл заваленную, висевшую на одной петле калитку, и быстрыми шагами стал подходить к накрытому Петровичем столу, от которого, не обращая на него внимания, уже отходил Иваныч. Они мельком поздоровались и руки Ивана Степановича потянулись к двум поджидавшим его реликвиям, к которым он относился с особым уважением, – к стакану с водкой и соленому огурчику, зажатому в пальцах Петровича.

– Нет, – взяв стакан, выпив, закусив с хрустом соленым огурчиком, сделав блаженный выдох и как бы придя в себя и оглядев все вокруг посветлевшими глазами, сказал Иван Степанович Петровичу.

Как-то неряшливо одетый и весь сгорбленный до принятия стакана, Иван Степанович выпрямился и продолжил беседу по теме:

– Нет, – повторил он с пафосом и ораторским мастерством, уже исчезнувшим вместе с последним правительством, которое представляло интересы народа в далеких двадцатых годах прошлого столетия. – Эта проблема еще не совсем изучена, и, скорее, не проблема, а явление, которое присуще нашему народу больше, чем другим, потому что наш народ нетерпелив в достижении или постижении любого явления или загадки. Алкоголь, и лучшее его творение, водка, – это лекарство, которое решает многие проблемы и помогает людям во всем, особенно в тяжкие моменты их жизни, не говоря уже о том, что истины, открывающиеся после принятия, достойны, чтобы войти в мировую науку.

Принимающий его ближе к истине, чем изучающие науку профессора, загибающиеся в библиотеках студенты, пропагандисты и революционеры, пытающиеся поднять массы, которые вы легко можете поднять, сначала налив им по стакану, а потом только облив их речью. И вы убедитесь, что они отринут сомнения, потому что опьянение – это состояние концентрации и желание действия, при чем – во всем, но я по порядку. Если вы подумаете над этим, то вы поймете, почему погиб социализм, вспомнив бесконечные очереди в магазинах и могильную плиту на великое тело его – в виде запрета на алкоголь, которую положил непьющий подкаблучник, и тем сгубил такую страну.

В былые времена, когда ты был молод и твое тело каждой клеткой кожи дышало воздухом жизни и было как струна, глаза были ясны, а волосы золотом покрывали голову, а она искала всегда плечо или грудь, на которую могла бы склониться, и этот поиск был почти бесконечен. Да, поиск любви! С этого все начиналось…

При этом плечо или грудь жены не рассматривались даже как версия. Ты искал столовую или ресторан, не боясь, что из твоего кармана исчезнут последние остатки твоей независимости, потому что деньги, как бы кто ни говорил – это единственный признак независимости, за которым охотится твоя семья. Особенно жена, которая после ЗАГСа рассматривает тебя не как человека, а как предмет или местный филиал Гознака.

Но ты человек, который родился свободным и, даже после двух детей, ты хочешь иногда вспоминать тот мир и время, когда ты был счастлив, и твоя будущая жена казалось тебе хрупкой бабочкой, которая порхала вокруг тебя вместе со своей мамой, и ты думал, что это и есть счастье. Когда, через несколько дней после рождения ребенка, ты вместо порхания встречаешь требования о сдаче зарплаты и полной капитуляции, ты теряешься, чувствуя, что счастливый остаток своей жизни заканчивается рано и, о чем не пишет ни одна статистика, дальше она будет похожа на рабство. Твоя теща, до этого накрывавшая стол и стоявшая рядом, чтобы выполнить все твои желания, теперь на твою просьбу поесть показывает на помойное ведро, и единственный выход – это принять, забыть, чтобы вернуть свой облик. В общем, ты готов к бунту, а потом будь что будет, и ты заходишь в первую дверь, учитывая все последствия. Но желание свободы, которое оценивается напитком забвения, и он не так уж и дорог, по сравнению с тем, что ты хочешь забыть.

Так вот, заказываешь, и потом облегченно вздохнув, потому что дело сделано и проблемы семьи и школы, хоть тебя и тревожат, но налив первую и потом вторую, ты забываешь уже об этом, и к тебе приходит покой: исчезают голоса детей, тревоги, приходит радость и одиночество. Кто и какой врач мог бы так в течение десяти минут доставить тебя в мир покоя и наполнить тебя желаниями и будущим? Да никакой! Поверьте мне, бывшему интеллигентному человеку, который с началом перестройки попробовал практически все, и вернулся к истине.

Петрович, взволнованный его речью, наливает ему второй стакан и, достав огурчик, ждет продолжения объяснения, в котором проскальзывает мысль и истина, и он чувствует, что, может быть, они стоят перед открытием, которое пытались выразить, но так и не выразили лучшие умы человечества. Ошибка была в том, и это он сейчас смутно осознал, что они это пытались сделать, «не принимая», или «после», когда надо было «во время».