Александр Бизяк - Клубника под хреном

Я пересказал эту статью приятелю. У Михаэля носом кровь пошла. Да так обильно, что обрызгала щебенку у скамейки. Михаэль достал бумажную салфетку из кармана, ликвидировал пятно и салфетку снова запихнул в карман.

– Урна рядом, брось туда, – сказал я Михаэлю.

– Нельзя. Санитары будут рыться в урне, найдут салфетку, пропитанную кровью, и решат, что ты избил меня. Они тебя обязательно догонят и повяжут.

На аллее неожиданно возникла женская фигура в аккуратненьком салопчике, в широкополой шляпе, украшенной пером. Возле нас остановилась, отломила от кактуса большую желтую иголку.

– А ну ловите, молодые люди!

Мне удалось перехватить иголку.

Старушка захлопала в ладошки:

– А я ведь загадала, кто из вас поймает! Я вас давно приметила, вы у нас здесь частый визитёр. У вас выразительная шаляпинская внешность. Вы голосом владеете?

– Не знаю, никогда не пел…

– Вы женаты?

– Да, женат.

– Не страшно. Я решила пригласить вас в наш девичий коллектив на спевки. Нам необходим мужчина. Именно такой, как вы. Мы собираемся по средам, сразу после ужина. В беседке, рядом с процедурной. Непременно приходите! Жена ревнивая у вас?

– Повода для ревности я ей не давал.

– Вот и отлично. О наших спевках можете ей не сообщать. Пусть это будет нашей тайной. Ведь у каждого мужчины должны быть маленькие тайны от жены. Не так ли?

– Наверное, что так…

– Вот и прекрасно. О том, что вы готовы петь в нашем женском хоре, не беспокойтесь, я с главврачом договорюсь. Итак, до встречи в среду, уважаемый «Шаляпин»? Я буду ждать вас…

Женщина поправила перо на шляпе и, что-то напевая, удалилась.

– Кто она? – Спросил я Михаэля.

– Аборигенка, третий год здесь обитает. Когда– то пела в Омском хоре. Теперь поет у нас. Немного сумасшедшая, но тихая и добрая. Ты ее не бойся…

Попрощавшись с Михаэлем, я покидал больницу в тягостном раздумье…

Назавтра, улучив момент, пока Михаэль сидел в палате и слушал Моцарта, я встретился с его лечащим врачом. Врач объяснила мне, что у моего приятеля – типичная клаустрофобия плюс тафофобия. Он избегает замкнутых пространств и в то же время панически боится быть погребенным заживо.

– Как было с Гоголем?

– Не только. Марина Цветаева страдала тем же самым. Такие фобии типичны не только для великих, но и для простых смертных. Но смею вас заверить, – сказала врач, – что дальнейшая судьба вашего товарища не должна вас беспокоить. Вот увидите, Михаэля мы обязательно поставим на ноги.

Врач была права: Михаэль, действительно, медленно, но верно шел на поправку. В одно из посещений Михаэль признался мне, что находиться в клинике ему всё больше нравится. Что он подружился с медицинским персоналом, что ему по-настоящему здесь интересно. И духоподъемные беседы с тяжелобольными, и шефство над животными «Живого уголка». Моцарт, чтение по вечерам. Он здесь уже перечитал всю литературу с больничной книжной полки, а недавно затребовал Плутарха. Такую книгу в Хайфе не нашли, тогда главврач лично позвонил в Иерусалим в Центральную русскую библиотеку. И нарочный привез ему трехтомник знаменитого историка. Нравится часами просиживать на «своей» скамейке и предаваться размышлениям о смысле жизни.

…P.S.Наконец, наступило время выписки «на волю». Михаэль от «воли» отказался наотрез и решил остаться здесь. Определился на должность санитара, из палаты перебрался жить в служебный флигель. Клаустрофобия прошла, как страшный сон. Так что спасибо Службе безопасности Бен-Гуриона и медперсоналу клиники…

2014 г.

История о том, как местечкового провизора Адама сосватали

за белошвейку Еву

Подружки остерегали Еву:

– Гляди, не перезрей! Тебе на Песах стукнет двадцать шесть. Соглашайся на Адама, пока он не раздумал. Мужчина в зрелом возрасте, вдовец. Вдовство своё блюдёт. Грехов по женской части себе не позволяет. Ты тоже в строгости себя содержишь. Чем ему не пара? Была жива бы его покойница Рахель, уж как она была бы рада за Адама! А то, что разница в годах у вас большая, в постели разберетёсь.

– Ой, девочки, боюсь ложиться с ним… Уж больно строгий он. А как не справлюсь?! В постели сроду не была с мужчиной.

– Дуреха! Все когда-то через это проходили. Всё у вас получится, увидишь. Деток нарожаете. Вон, Фира, уж такая недотрога, а теперь от мужа силой не оттащишь.

Ева пребывала в тягостных сомнениях. Плоть ее томилась. Ночами не могла уснуть, всё думала и думала… Терзала мокрую от слез подушку, кусала носовой платочек.