Андрей Дробот - Двенадцать месяцев восхождения

Мышь ушла из амбара, полного зерна, и вновь поселилась в своей норке. Однако спустя короткое время она ощутила разочарование в своей безамбарной жизни. Она настолько привыкла брать из чужого амбара, а свой только наполнять, что ее одолел страх перед будущим. Этот страх погнал мышь обратно…

Она вновь вошла в амбар, полный зерна, душа ее возрадовалась, но ум тревожно подсказал суть этого амбара. Мышь поняла, что настоящая мышеловка совсем не та, что стоит возле горы зерна в амбаре и ждет простака, настоящая мышеловка та, откуда сам не можешь уйти. Эта мысль мыши и является моралью данной притчи.

Об аппаратной невозможности быть услышанным

Одна звуковая дорожка мечтала быть услышанной и стать известной. У нее были все предпосылки. Она была не банальна, не глупа, не примитивна, но нанесена на граммофонную пластинку, вышедшую из моды, а потому лежала запыленная в самом дальнем углу кладовки.

Когда хозяева квартиры заходили в кладовку по делам, она старательно о себе напоминала: пела, кричала, декламировала – но все впустую, поскольку ни одна звуковая дорожка не может звучать без соответствующего оборудования.

Мораль состоит в том, что все, созданное человеком, может зазвучать громко только при желании аппаратов управления и распространения.

Об устаревании форм

Жили-были два кинофильма, не просто кинофильма, а два талантливых кинофильма с отличными актерами и захватывающим сюжетом, но один кинофильм пылился на полках или непыльно лежал невостребованным в хранилищах, а другой – имел широкую публику и был весьма популярен. Но как-то случилось чудо, и эти кинофильмы ожили и встретились друг с другом.

– Как же это так получается: я ничем не уступаю тебе, а публика ко мне ноль внимания! – огорченно сказал невостребованный фильм.

– Не огорчайся ты так, было и у тебя время, когда ты был интересен, а сейчас пришло мое, – утешил востребованный. – У нас все, как у людей: душа остается молода, а тело, форма теряет привлекательность.

– Но мы же бессмертные творения, в отличие от людей, мне обидно лежать на полке, когда я полон жизни и эмоций! – воскликнул невостребованный.

– Эмоций в тебе много, ты вообще отличный, – согласился востребованный. – Но, с другой стороны, посмотри на себя. Ты какой-то серый, черно-белый, а я цветной и яркий, как сама жизнь. Представь себе черно-белую розу и подумай, кто будет любоваться ею, когда рядом растет такая же, но цветная?

– Ты прав, любоваться будут цветной, – согласился невостребованный. – Но все-таки в фильме главное – его внутреннее содержание, сюжет, смысл…

– Конечно, конечно, но законы распространения искусства аналогичны законам распространения самых обычных товаров: перед тем, как вкусить содержание, публика всегда смотрит на упаковку, а твоя упаковка, к сожалению, устарела, – ответил востребованный.

Из ответа востребованного фильма и проистекает мораль притчи: без яркой современной упаковки ни один товар, ни одно произведение искусства, и даже человек, не могут рассчитывать на заметный успех.

О непреднамеренном убийстве

Один человек ударил другого ножом, и так получилось, что насмерть. Убийца, а теперь так приходится называть этого человека, вовсе не хотел убивать, он в какой-то мере не понимал, что делает. Он не сдержался, а когда осознал содеянное, захотел исправить ошибку: наклонился, вынул нож из тела, выбросил его, как будто того и не было, и с надеждой посмотрел на тело, но тело не ожило, а убийцу ждало наказание.

Мораль состоит в том, что каждый порой наносит словами и действиями такие болезненные раны близким и окружающим, что убивает часть сердца, часть души, что как бы потом ни старался загладить вину или забрать свои слова обратно, но былого не возродить – и приходится только расплачиваться.

О пессимизме сытости и оптимизме голода

Как-то Сытость и Голод подошли к тому рубежу собственной жизни, за которым уже можно было разглядеть вход в Царствие небесное. Но вот что интересно! Сытость с ностальгией оглядывалась назад, в прошлое, и со страхом, пессимизмом и печалью смотрела в будущее. Голод же, наоборот, в прошлое мало заглядывал, но с оптимизмом смотрел в будущее. Так как они шли рядом, то каждого из них заинтересовали противоположные эмоции друг друга.