Андрей Дробот - Двенадцать месяцев восхождения

Мораль тут следующая: какие бы законы не устанавливались, они не изменят традицию, пока принимают и исполняют законы люди, привыкшие к традиционному образу жизни.

О преимуществе сытой жизни в сравнении с родиной

Одно милое животное жило в прекрасном горном крае, где текла речка, где росли огромные деревья, где солнце ласкало, а тень дарила прохладу, где виды природы были настолько прекрасны, что ничего более и не хотелось, как сесть на пригретый солнцем камень и смотреть куда-то вдаль…

Однажды животное поймали для богатого зоопарка, и оно вынуждено было переехать в холодные края, в клетку. Животное выглянуло из своей клетки, посмотрело – и сердце горестно сжалось, слезы потекли из глаз от воспоминаний о покинутом…

Однако обязанности, спущенные на животное, не позволили ему долго кручиниться, его увлекли позирование перед посетителями зоопарка, ожидание подачек и регулярного кормления, а также суета в клетке. Говорят, время лечит, но не менее часто и калечит…

Спустя время холодный климат показался животному не таким и холодным, природа не такая безобразная. Клетки вытеснили из памяти горный край, они стали даже милее и желаннее, поскольку кормили животное регулярно и щедро, а в горном краю питание еще надо было отыскать, а животное уже и забыло как…

Мораль: благополучная, сытая жизнь часто перевешивает иные, даже самые сокровенные, стремления.

О радости карателя

В одном северном лесу, вблизи какого-то городка, жил хорек, самый обычный каштаново-бурый хорек. Работал он в окрестностях своего жилища, где-то на промыслах. Добывал мышей, лягушек, иногда прихватывал кур, а в случае опасности выпрыскивал вонючую жидкость, которой так славятся представители его семейства, чтобы сбить со следа преследующих его собак. Был он обычным, но мечтал выделиться, а для этого учился в высшей хорьковой школе.

Выучился хорек, получил место и власть решать судьбы. Но поскольку хорек по натуре был хищником и имел развитые охотничьи инстинкты и таланты, то иной реализации себя в роли властителя, как стать карателем, он и не видел. Тех, кого не мог покарать, опрыскивал вонючей жидкостью, чтобы отвадить от них друзей и помощников. Но самые большие надежды хорек связывал с удушением птиц.

Он всегда смотрел на птиц с завистью. Они летали так высоко в небесах, куда хорьку и во снах не забраться. Поэтому хорек старался не смотреть вверх, чтобы не расстраиваться, но если в горизонтали его зрения вдруг возникала птица, то он напрягал все свои способности и крался, крался… мгновенный бросок – и… В лучшем случае в когтях обычно оказывался птичий пух и перья. Это сильно расстраивало хорька. Но однажды свершилось.

Сокол был подраненный. Вот тут хорек и выскочил. Схватил он этого сокола, уволок в лес. Сокол, конечно, трепыхался и кричал, но кто его в лесу услышит? Точнее: кто поможет? Тут, в лесу, каждый сам за себя.

Приволок хорек сокола к своему дому, а пока шел, все раздумывал, что с ним делать. Еды у хорька при его должности и власти было невпроворот, поэтому соколиное мясо тут погоды не делало, а вот с чувством значимости были проблемы. Птицы все небо заполонили и летали, летали, летали проклятые, показывая, что они куда выгоднее хорька устроились в жизни. Это ранило самолюбие хорька настолько, что решил он понадкусывать соколу крылья, чтобы тот после небесных радостей хлебнул земных и умылся грязью.

Хорек понадкусывал крылья у сокола и отпустил его, с удовольствием наблюдая, как сокол бессильно пытается взлететь. Наблюдал за соколом он долгое время, каждый раз, когда ему казалось, что сокол, несмотря на раны, вот-вот поднимется в воздух, хорек подскакивал к нему и вновь надкусывал крылья. Так он поступал, пока не удостоверился, что сокол не взлетит.

Особо хорек следил, чтобы сокол сильно не возмущался им содеянным и не хулил его, он прислушивался к каждому звуку, который издавал сокол, чтобы в случае чего оторвать соколу голову.

К слову сказать, этот подраненный сокол и этот властный хорек были не первой жертво-насильной парой в этом лесу. Было множество и других пострадавших соколов, некоторые ругались на хорьков и лишались головы, другие спивались, третьи сами отрывали себе голову… Ситуации разрешались по-разному, но все – трагически.

Наш сокол принял правила игры. Он стал ходить, да нет – скорее, ползать по земле, а у хорька появилось теперь новое увлечение: следить за этим соколом и радоваться, что тварь небесная стала тварью земной, причем практически инвалидом. И, надо сказать, труды хорька не остались без награды. Оказалось, что высшее начальство хорька тоже не любило птиц, не просто не любило, а ненавидело, и когда это начальство увидело отчет хорька о проделанной работе и ползающую по земле птицу, то начальство возликовало и повысило хорька в должности!