Эрик Бутаков - Бульвар Постышева

— Слушаю, — тревожно сказала Юля, когда зазвонил телефон.

— Малыш, я забыл спросить, как сдала?

— Не знаю ещё, — у Юльки отлегло. — Сейчас съезжу, узнаю.

— Сразу мне отзвонись! — попросил Архип.

— Конечно. Не переживай, я думаю — всё нормально.

— Я тоже в этом уверен. Ну, всё — жду звонка. Целую.

— Я тебя тоже.

— Не грусти. Я тебя «Лю».

— Я тебя тоже.

Архип отключился.

Юлька улыбнулась. Он редко говорил такое. Почти, никогда. Но ни разу не проговорил это слово до конца. И так сойдет. Спасибо, поддержал.

Покуль увидел, что она улыбается.

— Что, он настаивает на ампутации?

— ….! — Юлька посмотрела на него с непониманием и укоризной.

— Шучу! Куда тебя?

— К Нархозу, если можно.

— Поехали, — Покль повернул ключ в замке зажигания чьей-то, взятой на время, желтой машины.

После процедур и обеда (мы говорим о времени, а не о том, как Архип с трудом всасывал какую-то жидкость, напоминающую уху, и мягкую котлету, в свой, воняющий кровью, рот) появился Вовуня с арбузом и беззубым Плисой.

— Ты бы ещё орешков покушунькать притащил! — вспомнил Архип шутку из «Городка», глядя на арбуз.

Кончилось всё тем, что они и сожрали сами арбуз, угостив соседей по палате.

А Плиса сказал, что найдет уродов, и те за все заплатят!

— Не надо, — попросил Архип. — После драчки чего кулаками махать. Я же с ружьем выбежал, так надо было стрелять. Правда, говорят, я одному челюсть сломал. Так что — квиты. Одно удивительно, — обратился он к Вове, — я не мог их свалить!

— Старый стал, наверное.

— Наверное, — сожалением произнес Архип. — А помнишь?… (Воспоминания на час, перебивая друг друга: кто кого, когда, как, при каких обстоятельствах и как точно, четко, резко, с разворота и с упором на последний удар,… гнусявым голосом).

С этими тоже поболтали много ни о чем.

И эти ушли.

И наступил тягучий вечер.

Архипу стало хуже. Тело болело. Голова была тяжелой. Слабость.

Врач переживал, почему не останавливается кровь. Нашпиговал задницу Архипа уколами. Воткнули ещё капельницу.

— Как, доктор? Буду жить? — Архип пытался сделать беззаботный вид, но с такой рожей вид был дурацким.

— Куда ты денешься?! — ответил врач. — Всё будет нормально.

— Спасибо.

— Поспи.

Проснулся, когда стемнело. Тоскливый желтый свет электрических ламп раздражал. Соседи играли в карты, смотрели маленький телевизор, читали. Капельница капала. Во рту ещё чувствовалась кровь, но уже заметно (гораздо!) меньше. «Проходит!» — порадовал сам себя Архип и почувствовал, что уже давно хочет в туалет. Нажал кнопку вызова. Пришла сестра.

— Что случилось?

— Можно выдернуть на время иглу, я в туалет хочу.

— Так сильно.

— Да.

— Может, потерпишь, чтобы всё прокапало? Немного осталось.

— Сколько это по времени.

— Минут ещё тридцать — сорок.

— Вряд ли.

— Хорошо, — сказала сестра и вытащила иглу, перекрыв капельницу. — Кровь ещё идет?

— Маленько есть, — Архип попытался встать, но тело оказалось чужим и слабым. Закружилась голова. — Ни хрена себе пельмень!

Сестра подержала его.

— Помочь?

— Нет уж, спасибо, сам справлюсь, — опираясь на спинки кроватей. Архип дотянул до двери туалета. Повернувшись к сестре, добавил: — Не подглядывать!

Сестра улыбнулась:

— Хорошо.

Архип увидел себя в зеркале. Да! Покуль прав, есть над чем посмеяться! Ещё больше захотелось «в туалет»!

Когда он увидел черную жидкость на дне унитаза и понял, что это его собственная, им же переваренная кровь, он добавил: «Мало смешного!» И побрел обратно, с гнусным ощущением внутри.

— Всё в порядке? — спросила его сестра, сделав ударение на слове «всё», когда он бледный, как снег, не смотря на зелёно-черные синяки под глазами и опухшую рожу с раздувшимся носом, появился снова в палате.

— Всё, — подтвердил Архип. — Только зеркало какие-то ужасы показывает.

— Ничего, всё заживет, будет, как новое, — успокоила его добрая женщина. — Ни такое бывало.

— Понимаю, — тихо сказал Архип, пытаясь поудобней устроится на своей кровати. — Что, ещё капать будем?

— Надо до конца прокапать, — как-то с сожалением ответила сестра.

— Ну, надо, так надо — прокапывайте, хоть до горла, — и он подставил руку.

Часа в два ночи он проснулся и почувствовал, что дышится легче — кровь уже не текла в пищевод. О, облегчение. А то, знаете, как уши глохнут, когда с закупоренным носом, приходится глотать свою кровь (и вонючую уху, вперемешку с больничной котлетой, и домашний морс, кстати говоря, с курицей, сваренной мамой). Слава Богу! А то пришлось бы завещание писать, как сказала врачиха. Настроение просветлело. Архип вдруг понял, что капельницы рядом (и внутри его) нет, видимо, убрали, когда он спал. А что Юлька не звонит?