Эрик Бутаков - Бульвар Постышева

Вечером его долго не было. Я решил, что он вообще ночевать не придет, поэтому позвал Плису. По телеку показывали концерт «Бони эМ» в Москве, и мы сидели с Серёгой и курили. Открылась дверь. Ввалился пьяный Большой.

— Ты чё тут куришь? — первое, что спросил он у меня.

— «Родопи», — не отрываясь от телевизора, ответил я.

По телевизору пели: «Ван, Дэн, Ин-дуви. Ша, ля-ля, ля-ля…»

— Ты чё тут куришь? Обнаглел? — повторил Большой, еле ворочая языком. А когда заметил напряженного Серёгу, сказал ему: — А ты крути педали отсюда!

— Подожди меня на улице, — попросил я Плису, и тот, недоверчиво посмотрев на меня, пошел на выход. — Всё нормально будет, Серый. Подожди меня внизу.

— Ты чё тут раскурился? — не унимался отчим, когда за Плисой щелкнула дверь.

— Мать где? — посмотрев ему прямо в глаза, спросил я.

— Я спрашиваю, какого хера ты притащился раньше времени?

Большой, не разуваясь, надвигался на меня, как айсберг. Я продолжал сидеть и курить, глядя ему в глаза.

— Это я спрашиваю, где мать? — повторил я громче.

Большой понял, что я на взводе. Я тоже понял, что он это почувствовал. Затушив в пепельнице с силой сигарету, я встал перед ним, продолжая смотреть в его красные бельма. Оказалось, он не такой уж и большой. И в глазах его читалась тревога.

— Что с матерью? — я ждал ответа.

— Сидит твоя мать! — выпалил он, отступил и рухнул в кресло.

Всё! Пиздец! Я так и знал! Мир перевернулся. Большой превратился в амёбу, огромный топор судьбы отрубил моё детство. Я мог запросто его сейчас убить.

Пауза. Руки дрожат, спрячу руки в карманы. Что-то надо делать. Я задал вопрос.

— Ты кого в дом приволок, кобыла? — первый раз так нахально, я обратился к Большому.

— Чё-ё?! — сразу не понял он.

— Я спрашиваю, кого ты в дом приволок, Ло-Шадь! — членораздельно повторил я, как учили на улице, в надежде, что он сейчас соскочит, вспылит и ринется в бой. И тогда у меня будет полное право убить его. Выкидуха-попугай уже нагрелась от сильно сжатой руки в моём кармане.

Большой, видимо, понял это и стушевался. Прошло ещё несколько секунд в молчании.

«Ша, ля-ля, ля-ля, ля…»

Всё! Мне больше не хотелось убивать это ничтожество. Я пошел в коридор одеваться.

— Чтоб я больше тебя здесь не видел! Крути педали к своей тетке! — крикнул он мне вслед.

— Пошёл ты на хуй! — каким-то чужим, пересохшим и хриплым голосом тихо ответил я.

А что ещё оставалось сказать, если я только что стал взрослым?

С Плисой мы провели ночь в соседних кустах, собрав половики из ближайших подъездов, постелив их на траву, валяясь в их пыли, глядя на звезды и рассуждая, как устроена по-скотски жизнь.

Когда прозвенел звонок, Дария Ефимовна сказала мне:

— Задержись на минутку.

Я остался.

— Как твои дела?

— Нормально.

— Ты понимаешь, о чём я спрашиваю?

— Понимаю, Дария Ефимовна. Не знаю.

— Что ей грозит?

— Не знаю.

— Слышала, ты дома не живешь.

— У-ху.

— А где?

— У тетки — сестры матери.

— Ясно.

Дария Ефимовна присела на свой стул. Я сел напротив за первую парту.

— Что дальше планируешь?

— В смысле? — не понял я.

— Я имею в виду, может, стоит подумать после восьмого класса пойти в профтехучилище? Там общежитие дают, профессия, стипендия хорошая, полное обеспечение — форма и прочее.

— Не-е, Дария Ефимовна, я в институт пойду.

— В какой? Сейчас знаешь, как трудно поступить в институт. И, прости меня, на анкету тоже смотрят.

— А я по блату — к тетке, в медицинский. Она там правая рука академика — договорится.

— Да-да, договорится. Ты же в медицинском учиться не сможешь. Там же усидчивость нужна, а у тебя пружина в энном месте. Зубрить надо. Латынь. Как ты там учиться собираешься? Еще есть время — подумай.

— Да чего думать-то — мне высшее образование нужно. Да и в Армию неохота. Потом, после Армии, смысл-то поступать? Останусь без высшего.

Дария Ефимовна задумалась, потом глубоко вздохнула и сказала:

— Так-то оно так… Ну, ладно, беги. Чем смогу — помогу, но сам голову имей на плечах. И, прошу тебя, поосторожней. Сейчас такое время — не теряй головы.

— Хорошо, Дария Ефимовна, я постараюсь.

У школьного крыльца стоял оранжевый «Москвич» с надписью на боку «Горздравотдел». Ткач, как всегда, открыв дверь, удобно развалившись вполоборота к рулю, курил, наглым прищуром осматривая школьников и школьниц. То, что «Москвичу» здесь не место, кого это волновало?