Эрик Бутаков - Бульвар Постышева

— Славная попка! — оценил я в свои двенадцать лет, потому что джинсы так славно обтягивали такую славную попку такой славной девицы — этого нельзя было не отметить.

— Знаешь, сколько они стоят? — спросил Вова, не обращая внимания на мои слова — его мало это волновало, по крайней мере, он это не выражал, хотя «на джинсы» он первый обратил внимание.

— Сколько?

— Сто рублей.

— Сколько???!!!

— Сто рублей.

Сто рублей в семьдесят пятом году потратить на штаны мог себе позволить только тот, кто ворует или занимает огромную должность на продовольственной базе или базе промышленных товаров, равно как и в, единственном тогда на весь город и, наверное, область, автосервисе.

— Сто рублей! Это ж сколько можно купить штанов?

(Справка: стоимость средних приличных брюк составляла от семи до двенадцати рублей. Костюм «тройка» — порядка шестидесяти — восьмидесяти рублей, редко, но очень, очень приличный костюм — до ста.)

Вот так на перекрестке Карла Маркса и Ленина нам встретились рыночные, товарно-денежные отношения, плотно обтягивающие нечто такое, чего считается сегодня, что у нас не было тогда.

А через год джинсы стоили уже двести рублей.

А через два — три с половиною сотни.

И молодежь, способная их достать и толкнуть, перестала быть экономически зависима от сдельно-премиальной оплаты труда.

Эти самые рыночные, товарно-денежные отношения, как метастазы, стали расползаться по тротуарам и проезжей части дороги и прилегающим проулкам, от типографии до ипподрома, предлагая джинсы, батники, колготки, помаду, пакеты, жвачку, Монгольские кожаные плащи, мохеровые шарфы, дубленки с БАМа, часы на платформе и туфли на ней же, короткие юбки, красивое женское бельё, перчатки из лайки, шампуни из Польши, плакаты ансамблей, вьетнамскую «Звездочку», «Marlboro», «Hi-Lite», японские куртки «Аляски», цветные заколки, значки с Микки Маусом, вместо «Ну, погоди!», складные зонты, журналы «Бурда» прошлого года, подпольно и из-под полы Порно журналы, секс-музыку, валюту и даже наркотики, от травки до порошков и ампул, но только для избранных и проверенных трижды и трижды подонков. И это называлось Фарцовкой. И КГБ их давило. А как же? Валюта, порнуха, наркотики, не дай, Бог, оружие. Как не давить? Давило! Давило! И будет давить! Но мало, наверно, давило. А может, сейчас мало давит — наркуши уже заебали! Одна эта сволочь за собой ещё дюжину тянет, а те за собою ещё. Ни мое это дело, но всё же злит, раздражает, коробит, и я матерюсь, а что ещё делать? И ещё, пока в теме, про секс. Не верьте, что не было секса в Советском Союзе. Был! Дети рождались гораздо чаще, чем ныне. Школьниц-то сколько рожало. Да, к двадцати годам у могих уже дети в садик ходили, если им родичи по блату выбивали места. А как же? Длинные волосы, джинсы, короткие юбки, даже школьная форма была гораздо выше колен, что мешало подниматься по лестницам и ездить в трамваях. Ниже — выгоняли домой переодеваться! — Не по форме. Плюс «ВВС», «Свобода» и что-то ещё, что трещало ночами на «ВЭФе». На Западе — сексуальная революция, свобода творчества, Рок-Оперы, «Греческая смоковница», Хиппи, живущие в замке Сальвадора Дали, сжигание лифчиков, нудистские пляжи, поцелуи влюбленных на улицах города, ветер странствий и перемен. И всё это тоже было у нас. Забыло (и не знало) Войну новое поколение — оно строит жизнь по-другому, по-своему. Стас Намин, Тухманов, Битлы в «Кругозоре». Кое-что прорвалось на экран. И даже Наши стали немного открытей. Отличный пример — мультфильм «Бременские Музыканты». Там принцесса, после свадьбы, на балу вытворяет такое движением тела и ног — эротика чистой воды. Не верите? Посмотрите внимательно — цензура прошляпила. А нам привили эстетику женского тела, если можно так объяснить их прокол. Ну, хватит об этом, продолжим рассказ.

Итак, метастазы торговой заразы расползались во все стороны света, пришлось колотить из зеленых досок на пустыре за Рабочим огромную торговую площадь и обносить её крепким забором, а заодно продавать билеты за вход покупателям и брать мзду с продавцов. Бороться стало невозможно с буржуазной «болезнью», пришлось извлекать из этого выгоду. Заодно, всех держать под контролем и оперативникам, и ОКО в выходные спать не давать.

Ткач был одиночка. Отчаянный, вольный и смелый Волк-одиночка, он мог задавить любую овцу. Таким он родился — с крепкими характером и зубами, резким от природы, сообразительным мгновенно. Количеством денег в кармане, яркой, дорогой, зарубежной одеждой, манерой общенья, острыми фразами, холодным, гипнотическим, прищуренным взглядом, глядя на мир с высоты, свысока и надменно, выделяясь из серой толпы, Женька постоянно был в центре и во главе. Ещё в школе, в свои шестнадцать лет, когда другие носили френч с нашивкой «Раскрытая книга и Солнце», Жека был в джинсах, яркой рубахе, галстук с голой бабой на обороте, длинные волосы, куртка из замши, кроссовки, не зашнурованные вечно, сумка через плечо желтая-желтая с рыцарем в шлеме, оправа «Джоконда», девки красивые рядом и друзья такие же точно, почти. И уже где-то, наверное, рос первый сын.