Эрик Бутаков - Бульвар Постышева

Не могу удержаться, чтобы не описать одну сценку. Она, конечно, не для детских глаз, как выражается Вова, но очень символичная, особенно для нашего Бульвара.

Зима. У кафе «Волна» пивной ларек. Аскольд, голубой бессменный продавец, торгует разбавленным пивом. В бытность студента довелось мне дворником работать у кафе «Волна». Так вот, зимой, в метель, в темноте, когда Аскольд открывал свой ларек, срабатывала сигнализация. И этот звон, разносившийся в морозном воздухе, был сигналом для местных бичей и бухариков. И из всех щелей и закоулков, тёмные, как вурдалаки, укутавши носы в воротники, они с банками и ведрами выползали в темноте и стягивались к ларьку в ожидании открытия, занимая длиннющую очередь, постукивая ногами. А этот эпизод произошел днем. Морозным зимним днем с хрустящим под ногами снегом.

Один мужик вынырнул из очереди с цинковым ведром, полным пива, немного отошел, поставил его на снег, присел, отхлебнул с края немного и поднялся, чтобы закурить и варежки надеть. Сверху, мелкой походкой блатного, держа через карманы полы своего тулупа и двух раскрашенных бикс по бокам, семенит какой-то чувак в кепке на глаза. Мужик с ведром, надев варежки, случайно оборачивается, и они встречаются взглядом. Чувак останавливается, вытаскивает руки из карманов, разводит их в удивленном приветствии, одновременно несколько повернув голову набок, произносит громко, с чувственной, довольной растяжкой: «Ой, бляяяядь!» Мужик у ведра, на мгновение, прищурившись, наклоняет голову, хватается за неё руками, потом возводит руки к небу и, открыв глаза, тоже глядя искоса, хитро и лучезарно улыбаясь, отвечает: «Й-о! Баный в Рот!». И они бросаются в объятия друг друга. Ну, всё здесь было в этих словах! И, как я рад тебя видеть, и как давно мы не встречались, и, помнишь, как всё начиналось, и всё, всё, всё! Они хлопали друг друга по спине, присели, попили пивка из ведра, чувак мужика со своими девчонками познакомил, потом они потащили ведро куда-то уже вчетвером, весело что-то обсуждая или вспоминая на ходу. Девчонки смеялись, мужики им говорили, кивая в доказательство: «В натуре, так и было! Это я тебе говорю! Бля буду!» А нам осталось констатировать: «Лингвисты встретились!»

Пиня, или Пинижик, как его некоторые звали, — довольно интересный парень. Не знаю почему, но он отличался от своих соратников. Он и его соратники, то есть те, с кем он в то время — в школьные и послешкольные годы, как сейчас говорят, тусовался, были старше нашей команды на два-три года. А, стало быть, в какой-то период мы были для них нелюбопытны. Но время проходит, и мы подросли. С нами стали общаться на равных. И Пиня почему-то больше других оценил и принял во внимание наше мировоззрение. Через пару лет мы стали друзьями. А друзей своих Пиня называл Маккенами. И любил, чтобы и его так называли. Ну, Маккена, так Маккена, не в этом суть.

Если подальше на начало отмотать прожитое время, то Пиня, уже по-настоящему, всплывет в тот момент, когда я к нему пришел покупать альбом с фотографиями ансамблей. Как ни старался Железный Занавес огородить нас от пагубного влияния империализма, фотки умудрялись просачиваться сквозь его щели, распространяясь между своих и, чуть позже, на черном рынке у шпиля на Гагарина. Иметь классные фотки ансамблей — это, я вам скажу, дорогого стоило. Деньги здесь не причем, хотя за них выкладывать нужно было прилично. Эти снимки, перефотографированные на сто рядов, и уже порой потерявшие первоначальный вид, но не потерявшие название ансамбля, уже говорили, что их обладатель чувак путёвый. То есть, современный молодой человек, имеющий желание познать мир в принципе, а не только по произведениям классиков марксизма-ленинизма. У этого чувака, наверняка, уже есть, а если нет, то обязательно в скором времени появятся Джинсы. ШТАТОВСКИЕ ДЖИНСЫ. Сто рублей — и настоящие Штатовские Джинсы. Ни какая-нибудь там польская вещь за тридцатку, в которых ходили многие, хотя и Поляки делали хорошие вещи, а штатовский «US-Top», «Super Rifle», «West Rider», «LEE» и, конечно, «Wrangler», у которого фактура ёлочкой. Сумку из мешковины с трафаретом Дина Рида или Демиса Русоса такой чувак не носит. У него в руках полиэтиленовый, новый, яркий, как светофор, пакет «Marlboro» и венгерский батник на перламутровых клепках. А если у него Джинсовая Куртка — всё! Он на учете, как фарцовщик! Конечно, если его родители не приехали из Монголии, где им часть зарплаты выдали чеками в «Берёзку», тогда он на учете в КГБ. Пласты (пластинки) у него должны лежать в пакете. Неважно, «Слайды» там или «Крайс», но все-то понимают, что в любой момент там могут оказаться «Хелп» или «Резиновые Души» Битлов. И тогда, точно — Всё! В Баньке (кафе-мороженое на Броду) ты свой пацан и в «Интурист» тебя пускают. Но начинать надо всегда с фоток. У меня уже к тому времени было приличное количество фоток, вторые Джины «Super Rifle» и пакеты я уже затёр. У Пинии был джинсовый костюм (короткая куртка и собственно джины), апельсиновые Фаршваки (ботинки то бишь), а альбом ему уже надоел, а деньги были нужны. И я купил за пятнадцать рублей весь его альбом. Он и поныне у меня! Так я зафиксировался, а парни из их команды поняли, что наше время пришло. Мы подружились. Точнее сказать, скорефанились.