Эрик Бутаков - Бульвар Постышева

Андрей Макаревич (дай Бог ему процветания), надеюсь, не слышал интерпретацию своей песни «Годы текут рекою». Потому что мы, легко подобрав мотив, исполняли её с другим, как нам казалось, более глубинным текстом:

(В этом месте Андрей колотил в мелкие кусочки посуду, а барабаны выдавали металлическую трель автоматной очереди) Далее шел припев:

(Далее шел Андрюхин голос, который, на заднем плане, читал детскую книжку: «Чуфых, чуфых доносилось из камыша. Это выпь готовилась ко сну…»)

Второй куплет повествовал о том, что рожок в ненужный момент оказался пустой, за что, как вы понимаете, опять срок роковой. А в третьем куплете нас уже вязали и бросали в воронок, а там тоже пусто, и новый роковой срок. (И параллельно звон тарелок, треск кастрюль, «чуфых-чуфых» и, конечно, шум сдернутого унитаза). Вот.

Трек заканчивался «Битловской» песней, которую те исполняли про подводную лодку, а мы на наиболее трепещущие темы дефицита:

Очень интеллигентными людьми были (и остаются поныне) мои друзья из параллельного класса Покуль и Кадач. Если мы говорили учителям «Здрасти», то они говорили так:

— Добрый день, — серьезно говорил Витя.

И Покуль тут же добавлял:

— День добрый!

— Здрасти, здрасти, — тупились учителя.

Воистину сказано: память детская — очень цепкая штука. Запомнишь однажды какую-нибудь глупость или выражение, порой, совершенно нелепые сочетания звуков — и не забудешь вовеки. Кроме того, часто помнишь, от кого это услышал или что происходило в это время с тобой. Да, интересно! Ну, так вот, пришло наше время запоминать навеки фразы и «делиться» ими с друзьями. Так пополнялись наши запасы слов и выражений, обеспечивая, так сказать, местным сленгом, по которому можно было понять, что мы местные: из наших подвалов, подъездов и чердаков. Иногда наши шутки разносились дальше по городу, а, возможно, и ещё дальше разошлись — сколько времени-то утекло. Не спорю, что многие из них пришли к нам тоже издалека. Сейчас, когда вспомнишь, чего ты там нёс, невольно улыбнешься, а если Вовунька рядом, так и посмеёшься от души. Например, такое сочетание: «Чахни, Шмадра!» «Чахни» — понятно, но что такое «Шмадра»? — неясно вообще. Но въелось, и ты хоть что делай! Бывает, кто-нибудь нагрубит тебе, разозлит, нахамит, к примеру, в переполненном автобусе, а ты ему в сердцах, чтобы заткнулся: «Чахни, Шмадра!». И пойми, откуда всплыло это?! Но уже поздно — ляпнул. Вон — даже компьютер такого слова не знает, красным подчеркивает. Хотя компьютер много чего не знает. Помню, как только пошли такие программы, когда незнакомые слова красным стал подчеркивать компьютер, я возьми да вбей слово «Сталин», а он возьми да подчеркни красным. «Во, — говорю, — при Бате за такую шутку расстреляли бы программиста и всех поставщиков вместе с производителем!» Видимо, многие вбивали это слово и удивлялись, потому что теперь каждый компьютер слово «Сталин» печатает, не подчеркивая. Но ничего, я ему сейчас задам кое-чего из нашего детства — изведет всю свою красную краску!

Вот что такое «Ня, Ню, Дж, Зорро»? Х, кто бы знал? Причем здесь вообще товарищ Зорро? А этим «Ня-Ню» многие стены домов и заборы были исписаны в своё время. А уж как они произносились! Стуча ногтями двух пальцев по верхним зубам, или, уткнувшись указательным под нос, средним, как бы стряхивая с него соринки, или также, но под нижней губой. Зачем? Кто его знает? — так было. И было это ещё в протяжном варианте, как будто человек что-то забыл и силится вспомнить: «О-о, ня-аа, ню-уу, дж-жжж, зор-роо…» А Слава Зелик ещё добавлял: «А-бу, жду-бу, Кукурузянка!» Бред. Ну, конечно, бред. Было. Было…

Или вот: «слизывая» песни с «Кругозоровских» мягких голубых пластинок, мы «учили» Битловские песни. Я, в частности, на память, в любом состоянии спою Вам первый куплет «Облади-Облада» в любое время суток и погоду, то есть то, что осталось где-то в глубоких файлах мозга: