Борис Ветров - Приключения «чебурашки»

Черно-белый «Горизонт» высвечивал на иногда мельтешащем экране фигуры хоккеистов. Шел чемпионат мира, и сборная СССР изгалялась над несчастными поляками. Впрочем, очкарик не смотрел, он был равнодушен спорту, если не считать спортом летние походы за город. Когда он учился в институте, то начиная с мая их небольшая компания отправлялась либо к Молоковке, либо на западную окраину Читы, на скалы, которые по сей день называются Дворцами. Там они весело и суетливо собирали хворост и сухостой для костра, таскали воду, отмахивались от комаров, а затем, прожевав извечные макароны или гречку, куда иногда удавалось добавить чудом раздобытую тушенку, начинали петь песни. Почти все умели играть на гитаре, по крайней мере, знали пять-шесть аккордов и с десяток песен. Пока один пел, другие ждали с нетерпением и потом нетерпеливо завладевали инструментом. Пели исключительно для того, чтобы отличиться перед тремя девушками, примкнувшими к этой компании. Две крепкие, приземистые, будущие математички из Оловянинского района Валя и Галя и худенькая, с толстой длинной косой и глубоко посаженными глазами Ира. Девушки слушали молча, внимательно, но без особых предпочтений кого-либо. Им было все равно. А парни старались, надрывали юношеские связки «под Высоцкого»: «Лучше гор-р-р-р-р могут быть только горр-р-р-ры», и казалось поющему, что и они причастны к героям песен их кумира. Недалеко лежал город, иногда доносился звук моторов с трассы Чита — Иркутск, на востоке воздух был задымлен, и небо, засвеченное городскими огнями, не пропускало света звезд. Но они невольно ощущали себя покорителями вершин и вечными бродягами-романтиками. А сегодняшнее карабканье по гранитным невысоким уступам представлялось им покорением Эльбруса или Домбая.

— «Милая моя, солнышко лесное, где, в каких краях встретимся с тобою?» — пел и очкарик и поглядывал на Иру, которая обмахивала кончиком косы губы. Но Ира в это время думала о своем личном «солнышке», о высоком темноволосом старшекурснике с индустриально-педагогического факультета. Она часто представляла, как он сидит тут же у костра, а потом уверенно ведет ее в палатку. Но это «солнышко» даже и не ведало о существовании девочки с косой из Нерчинска, и поэтому грезы оставались грезами. Валя и Галя тоже мечтали совсем о других мальчиках и поэтому, послушав длительный концерт авторской песни, полюбовавшись на звезды, а также сбегав перед сном в кусты, они неизменно говорили:

— Ну, мальчики, спокойной ночи! Громко не петь, мы спим, — и улезали в свою палатку. Не помогали ни уговоры прогуляться по ночному лесу, ни посмотреть со скал на звезды. Парни прекращали петь и вскоре тоже запаковывались в спальные мешки, втайне предаваясь несбыточным фантазиям.

Сегодня очкарик ждал в гости Леночку. Их познакомила подруга матери — крупная, громкоголосая Тамара. Леночка была ее племянницей. Она недавно закончила медучилище и теперь работала в детской клинической больнице. Тамара была уверена, что два таких малохольных существа обязательно сойдутся.

— Нелька, не дай бог, с тобой что, твой не проживет и дня ведь, — часто говорила она подруге за бутылкой сухого вина и чаем с домашним печеньем, — ну и воспитала ты… тоже мне мужик. Как маргарин. Ни пользы от него, ни вреда.

— Без отца рос. Поэтому и такой, — слабо оправдывалась Нелли Викторовна и опять наливала в чайник воды.

— Ты послушай, у меня есть племяшка, вот навроде твоего: тихая, тише травы, ниже воды. Но скромная, без претензий. Училище закончила, в больнице медсестрой сейчас. Давай познакомим их?

— Так я разве против?

Знакомство состоялось ровно год назад, даже чуть раньше, на 8 марта. Тамара привела жутко стеснявшуюся Леночку. Та понравилась маме Славика (так звали очкарика): не накрашена, скромно одета, глазки в пол; такая не будет качать права или слишком влиять на ее кровиночку-сынулю. Такую можно и в дом принять, а там видно будет.

Пили чай, ели торт «Наполеон» со слегка подгоревшей нижней корочкой (духовка работала плохо, а мастера вызвать было невозможно). Леночка и Славик сидели молча, неестественно прямо и рассматривали узоры на бежевой с коричневым скатерти. Потом Славика обязали проводить Леночку под напутственную мамину фразу: «Только не до темноты». Они молча прошли три квартала до ее общежития, и она, уже утомленная и собственной неловкостью, и молчанием провожатого, хотела скользнуть за разбитую, штопанную фанерой дверь, но Славик отчаянно спросил: