Борис Ветров: Приключения «чебурашки»

Наименование: стеклобутылка,

емк. 0,5 литра, модель Хо-КП-500.

Цвет стекла: темно-зеленый.

Изготовлена стеклозаводом

г. Гусь-Хрустальный,

Владимирская область,

март 1984 года.

В народе такая бутылка

называлась «чебурашкой».

Товарный вагон звенел на рельсовых стыках. Пустые бутылки везли в Читу, на пивобезалкогольный комбинат. Был светло-серый день. Пахло оттаявшей землей и тепловозным дымом. Тихо было в Сибири. Состав двигался мимо поселков с черными избами, полустанков с каменными будочками билетных касс и бетонными платформами. До Читы оставалось 133 километра. На переезде мужик в солдатском бушлате и вязаной шапочке-петушке оглянулся на поезд, начал было считать вагоны, да сбился и пошел дальше. А там и Чита.

Ящики перетаскивали в кузов грузовика. Грузчики недовольно швыряли их друг другу, несмотря на хрупкость груза. Работа эта была неприбыльной. А на шестом пути уже ждали узбеки с вагоном яблок. Десять бутылок забрал в холщовую сумку Степаныч. В ней он приносил из дома обеды — стеклянные запотевшие банки с картошкой, котлетами или макаронами с фаршем.

— Степаныч, на кой тебе эта тара? Все равно ведь не сдашь!

— Места знать надо, — не торопясь, ответил Степаныч. Он уже приплюсовал к стоимости бутылок имевшийся у него свободный гривенник. Жена выдавала Степанычу деньги только на проезд и даже папиросы покупала сама — он сильно пил. Степаныч решил купить «противотанковую» бутыль «Розового крепкого». Так и ушла бутылка за проходную.

Насчет мест Степаныч погорячился — после работы он безрезультатно обошел три гастронома. В первом отдел не работал. Во втором, кроме пива, ничего не было, а бутылки брали только на обмен. В третьем висело стандартное объявление, небрежно начертанное шариковой ручкой на куске оберточной бумаги: «Посуду не принимаем. Нет тары». Оставался винно-водочный магазин в самом верху улицы Журавлева. Идти было далеко, а что делать? Степаныч хотел выпить после ночной смены и поэтому дошел.

Магазин открывался в 11 часов. Вокруг разбитой пластиковой двери стояла толпа. Сзади она была разреженной, но у дверной ручки плотность достигала максимума, как у ядра кометы.

— Кто крайний, мужики?

— За мной будешь, — прогудел здоровый бич в брезентовой куртке с ромбиком «Мингео» на рукаве. За него цеплялся худой и остроносый, в сером пальто. На драповой спине виднелись отпечатки здоровых подошв.

— Посуду берут? Тара есть, никто не знает?

Толпа молчала. Каждый был погружен в собственные переживания и ощущения. Все переживали головную боль, стук в висках и тошноту. Только беленький старичок сказал чуть погодя, и не Степанычу, а куда-то в сторону:

— Есть вроде тара-то. Вчера пиво давали бутылочное...

Дверь защелкала с обратной стороны. Тетка в вязаной шали на плечах, еще не открыв, заорала:

— А ну, не напирать! Кому сказала! Всем хватит. Когда уж вы ее нажретесь-то?

В ее короткопалые шершавые руки и перекочевали все десять бутылок. Степаныч купил не «Розовое крепкое», а «Белое волжское» и плавленый сырок. Он суетливо ушел в лесок за телецентром и в четыре захода выпил содержимое из горлышка. Покурил на пне, пощурился на мартовское солнышко и потопал к себе.

***

Этим же днем бутылки прибыли в раздолбанном кузове «ГАЗ-53» на пивзавод.

В моечном цехе было сыро и темновато. Звякала посуда на конвейере, шумела проточная вода, гулко раздавались голоса мойщиц.

— А костюм-то мы пошли покупать в «Молодожены», так там тока черные и были, а он мне говорит: «Мам, да я не хочу черный, мне серый надо, вот как у Вовки Глушкова-то был», — тараторила, выхватывая бутылки с конвейера, тетка с высокой седой прической.

— А чем ему черный-то не угодил?

— Так мода такая сейчас, куда денешься?

— Ой, модный. Сам-то три рубля хоть заработал?

— Так а где же заработает он? С армии парень, понимать надо...

— Балуешь ты его, Клава. И невестка, поди, тоже на все готовое придет?

— Но, невестка-то хорошая... ждала ведь его. Кто сейчас ждет-то особо. А она ждала.

— Деревенская, поди?

— С Приаргунского района. Учится тут в кооперативке.

— О! Так ей замуж-то надо, чтоб в деревню не возвращаться, а ты: жда­ла-а-а-а!!!

— Но, ты скажешь тоже! Ей кооперативную квартиру родители покупают на Текстильщиках, шесть тыщ отдают, вот те и деревня! Ты-то вон свою замуж выдала, а толку? Уж пятый год у тебя ютятся, тоже мне муж, объелся груш.