Адель - Хрущёвка

–Это ты во всём виновата… Не давала мне в детстве её ремнём пороть, как следует.– монотонным голосом твердил отец и неохотно исполнял роль воспитателя.

–Недавно, я на досуге провела кое-какие расчёты и выяснила, что оказывается, мы тратим слишком много денег. Нам не мешало бы сократить общие расходы. И для экономии семейного бюджета, я предлагаю больше не покупать ей косметических средств. Так глядишь, и на сэкономленные деньги в Турцию слетаем.– Анита Павловна испытала на себе гневный взгляд дочери.

–Мама не начинай!– возмутилась Инга.– Не моя вина, что ты родила пугало ходячее. Ни рожи, ни кожи. Так не смей отнимать у меня косметику.

–Не тебе решать, что мне делать и куда идти.– говорила мать.– Да ведь папа…

–Угу…

–Но как же так!? Я ведь без косметики, как без рук.– Глаза её наполнились влагой, и голосок дрожал, точно осиновый лист.

–Лицо с утра помыла и никакая косметика тебе не нужна. Чай не потаскухой на панели стоишь, чтобы краситься…– твердила мать.

–Слушайся мать.– неожиданно для себя встрял отец. Единственный в своём роду случай на моей памяти, когда отец без уговоров матери отчитывает непутёвую дочь.

–А что толку!? Вы не видите во мне взрослого человека и считаете обузой для семьи. Чем я заслужила Вашу немилость и гнев!? Неужто Вы… Два взрослых человека… Считаете меня, глупой девчонкой без права голоса. Вы не поверите мне на слово, но представьте себе, у меня есть чувства… И они весьма ранимые.

–Ешь давай! Ранимая ты наша… ехидно ухмылялась мать. Её забавило, что избалованный ребёнок возомнил себя достаточно взрослым человеком и теперь качает в отцовском доме свои права.

–Научись сперва готовить…– в наглую дерзила Инга.

–Это был упрёк!? Или мне снова послышалось!?– у матери слух обострённый и кому, как ни ей известно, что родная дочь в последнее время совсем от рук отбилась. И столь очевидный вопрос был задан для того, чтобы склонить Ингу к извинениям… Желательно в стихах.

–Я не стану кушать пюре! И вообще! Я люблю спагетти…– Заупрямилась Инга и между тем показала верх неуступчивости.

–Так! Не поняла… Ради кого, я с утра у плиты горбатилась!? А!? Какая же ты бессовестная…– мать негодующе порицала капризную дочь, а отец тем временем жадно уплетал очередную котлету. Мать давила на больное… На семейные чувства…

–И что с того! Разве я просила тебя стоять у плиты!? Разве я упрашивала тебя варить картофельное пюре с подливой? Вот именно, что не просила…– Ингу упрёками не разжалобить, она калач тёртый.

–Неблагодарная! Я стою на ногах с самого утра! В раскоряку! Глаз не смыкаю! А тебе хоть бы хны! И в кого ты такая пошла? Ведь я вложила в тебя душу, а ты харкнула в неё, как последняя сволочь.– мать прикрыла томные глаза костлявой ладонью и готовилась пустить в ход запрещённое Женевской конвенцией орудие пыток, на ряду с пулями дум-дум – это слёзы матери. И нет на свете ничего страшнее, чем материнские слёзы на румяных от готовки щеках.

–Это не жизнь, а сплошные муки! Надоело!– со злости выпалила Инга и живо проткнула вилкой узорчатую скатерть. В спешке она и не заметила, что схватила фланелевую куртку матери и просунула ноги в отцовские тапки. Инга взяла с полки связку ключей и умыкнула в подъезд.

Слёзы обиды стекали по бледным щекам, распущенные волосы нежились на узеньких плечиках, и на душе, словно коты скреблись. Омерзительно… Инга человек достаточно уравновешенный, но порой случаются неважные дни, когда слёзы обиды сами накатывают на тебя, и тут уж, как говорится, ничего милок не попишешь. В дни грусти, лучше будет остаться наедине с самим собой… Уединившись с дурными мыслями в голове, привести их в порядок… Или спрятаться в укромном местечке и на долю мгновения забыть обо всём на свете. Инга питала любовь, к тишине… Она искренне верила, что тишина, это неподдельный язык природы. Единственный в своём роде язык, не подвластный разуму простых людей. И что на самом деле впечатляет, так это то, насколько природа непорочна, в сравнении с человеком.

Любой природный катаклизм, от извержения старинного вулкана, до землетрясения, ни что, иное, как ответная реакция организма на причинённую боль. Если, например, ударить человека в лицо, неважно будь деревянная бита, или простой кулак, то он съёжится от несказанной боли и начнёт вопить… Точно скулит собака, или плачет кот… Или вулкан низвергает на Помпеи тонны красной магмы, или торнадо уносит глубоко под землю семейный кров, или же редкое по величине наводнение повергает в руины целые города. Земля не мстит, ей просто больно. Она кормит сочными плодами миллиарды голодных людей, но мерзкие чиновники в глаженых костюмах запрягают адские машины людьми, дают им в руки пилы, топоры и посылают в чащу леса. Проходит год и на месте зелёной долины, расстилаются мёртвые пни