Максим Привезенцев - Дихроя. Дневники тибетских странствий [litres самиздат]

Он протянул Цыбикову руку, и тот крепко ее пожал. Затем они вдвоем погрузили вещи Гомбожаба в багажный отсек, обнялись и расстались – как оказалось, навсегда: через три года Савельев скончался от сердечного приступа.

«А теперь пришел и мой черед…» – с грустью подумал Цыбиков, продолжая глядеть в больничное окно.

Ближе к вечеру небо стало заволакивать тучами, будто природа предчувствовала недоброе. И точно: одновременно с погодой резко ухудшилось самочувствие Гомбожаба.

– Отвезите меня отсюда, прошу… – попросил Цыбиков врача во время обхода. – В мою юрту… возле дома…

Его не посмели ослушаться, и к закату Гомбожаб уже был в своей войлочной юрте, которая находилась рядом с тем самым субурганом, символом прошлой жизни и путешествия в Тибет, навсегда ее изменившего. Чувствуя приближение конца, Цыбиков попросил родных уйти.

– Только часы оставьте, – добавил он зачем-то.

И снова его волю исполнили в точности.

Наступила ночь, часы показывали уже двенадцать, но Цыбикову не спалось – его лихорадило, лоб был покрыт испариной. Обрывки воспоминаний в хаотичном порядке мелькали перед его внутренним взором снова и снова…

– Позволишь? – вдруг послышался от входа в юрту до боли знакомый голос.

Гомбожаб повернул голову и увидел Ампила. Казалось, он ничуть не изменился с их последней встречи, хотя прошло уже около тридцати лет – все такой же внешне молодой, с лицом чистым, без морщин, но с серыми выцветшими глазами древнего старика. Единственное, теперь у парня были темные волосы, собранные сзади в хвост.

– Ты пришел… – пробормотал Цыбиков, слабо улыбнувшись самыми уголками рта. – Почему?

– Хотел угостить тебя дихроей… и попрощаться.

Ампил вытащил из-за пазухи небольшой термос и открутил крышку. Юрта тут же наполнилось чудесным цветочным ароматом, который Цыбиков за столько лет успел позабыть, а теперь наконец обрел возможность вдыхать снова.

Ампил едва уловимым движением вытащил из-за пазухи колпачок, похожий на перевернутый колокольчик, налил в него отвар и протянул Гомбожабу.

– Пришла пора преодолеть главный свой страх.

Цыбиков осторожно взял колпачок из рук старого знакомца и, поднеся ко рту, сделал жадный глоток… и еще один… и еще…

Он не допил. Голова закружилась, и Гомбожаб, выронив «колокольчик», завалился набок. Последнее, что он услышал, прежде чем тьма накрыла его непроницаемым одеялом, – это голос, молчавший более тридцати лет:

«До встречи, мой друг».

Утром 20 сентября Цыбикова нашли мертвым на полу юрты. Ни колпачка, ни лужи от разлитого отвара дихрои внутри не было.

Цыбикова похоронили на кладбище Агинского дацана по старому обычаю, на поверхности земли, предварительно запеленав кусками разноцветной ткани и уложив его на деревянное полотно. Все по очереди подходили и прощались с покойным. Людей было много: вся родня и соседи по селу Урдо-ага пришли проститься с легендарным путешественником в этот пасмурный осенний день.

Племянник Цыбикова, Жамсо Тумунов, попрощавшись с любимым дядей, отступил в сторону и окинул толпу рассеянным взглядом. Внимание Тумунова привлек человек, сильно выбивавшийся из толпы, – молодой парень с темными волосами, собранными сзади в хвост.

«А это кто? – озадачился Жамсо. – И почему мне кажется, что я уже видел его прежде?»

Наконец церемония подошла к концу, и люди побрели прочь, оставляя грубое тело Гомбожаба на земле, чтобы тонкое тело поскорее покинуло его и отправилось на поиски новой оболочки.

Внезапно, когда процессия уже отошла довольно далеко, со стороны кладбища послышался чей-то крик:

– Украли!

Все, включая Жамсо, стали оборачиваться на голос и увидели, что возле тела покойного стоит пожилой седоусый бурят. Поняв, что на него смотрят, бурят воскликнул:

– Голову украли!

Селяне, недоуменно переглядываясь, устремились обратно к телу Цыбикова. Седоусый не соврал: голова Гомбожаба действительно пропала.

– А почему «украли»? – спросил Жамсо, подойдя к пожилому буряту. – Ты что, видел вора?

– Дык, видел, конечно, – невесело фыркнул тот. – Оглянулся, смотрю – парень какой-то к телу подходит, наклоняется, а потом поворачивается резко и уходит.

– А как он выглядел, этот парень? – продолжал допытываться Тумунов.

– Да как… как будто не из наших он… молодой такой, с волосами, собранными в хвост…

«Тот самый!..»

– И куда он пошел?

– А, ну… туда, – неуверенно ответил пожилой бурят, ткнув пальцем влево. – Или нет… не помню.