Лариса Шкатула - Против течения

Подвел итог. А как будто вбил гвоздь в мой гроб. Сильно сказано? Как бы вычеркнул меня из гонок, как старую одышливую лошадь.

Прожили. Почему в этом слове мне слышится черта, которой жизнь подчеркнули, и всё? Дальше ждать нечего? Или могут сказать: а тебе что, мало?

Я выключила свет, но продолжала сидеть на нашей супружеской постели, ошеломленная своим открытием. Что же это, за юбилеем мне не видится никаких горизонтов? «Мать, вы прожили неплохую жизнь! – хихикнул внутри меня кто-то зловредный. – Сливайте воду».

По привычке я попыталась лечь и заснуть. На самом деле, я до сих пор была уверена в том, что любую проблему лучше не расковыривать, а вот так: заспать. Даром что ли придумана поговорка, утро вечера мудренее?

Но на этот раз у меня ничего не вышло. Не помогали ни бараны, скачущие через плетень, ни аутотренинг. Я не могла представить себя на пляже. И ни в каком другом месте, где я когда-либо чувствовала себя хорошо. Мне было плохо. Неуютно. Некомфортно. Грустно. Обидно. Словом, сплошной негатив. И вот тут-то и полезло из меня то, чего я смертельно испугалась давным-давно, и чего запрятала на самое дно души, чтобы никогда не доставать. Но оно само всплыло…

Редко девушкам говорят о том, что жизнь опасна во многих своих проявлениях. Особенно для девушек красивых. Да что там, просто хорошеньких. Матери беспокоятся, если дочери задерживаются позже назначенного для возвращения домой времени, потому что на пути их могут подкарауливать всякие там подонки. Матери объясняют дочерям, что близкие отношения с противоположным полом чреваты нежелательной беременностью. Но разве это и всё? Разве только здесь юную девушку подстерегают опасности?

До восемнадцати лет я успела влипнуть в одну очень большую неприятность, несколько маленьких, не говоря о том, какие страсти поджидали меня в школе, в старших классах… Но помнилась и не давала спать только одна, та самая.

Я заснула где-то часа в четыре с мыслью, что я себе всё это напридумывала.

На другой день в моей жизни внешне ничего не изменилось. Так же по привычке я рано проснулась, несмотря на ночные курбеты. Я встала, попила чая, попыталась смотреть на кухне телевизор. Совершенно забыла, что сегодня воскресенье и не надо идти на работу. Чего, спрашивается, я вскочила? Попытаться опять заснуть?

Я взглянула на мужа – он спал и очень аккуратно похрапывал. Как всё, что он делал. Негромко, без всплесков и рычаний. Под это его подхрапывание и мне неплохо спалось. Прежде.

Но за эту ночь и за прошедший день со мною что-то случилось. Я проснулась другим человеком. Куда-то вдруг исчезла обычная безмятежность и умиротворенность, а в душе поселилось то самое, теперь уже явственно ощутимое чувство тревоги. Откуда оно взялось, если ничего на грядущие неприятности не указывало?

И откуда вообще проявилась во мне предрасположенность к переменам в личной жизни? Причем, главное, меня страшили не перемены, а я сама. Своей неудовлетворенностью. Всё стало не так. И если не переменились декорации, значит, переменилась я?

И почему-то я не хотела соглашаться с тем, что приготовила мне жизнь, судьба, муж и окружающие. Вот глупая, в восемнадцать лет согласилась. А теперь – сколько той жизни осталось! – вдруг решила взбрыкнуть. Так вот ты какой, кризис среднего возраста!

Шутки шутками, но любой, подумав, может испугаться. Сил ещё невпроворот, страсти остались нерастраченными, а тебя уже приговорили к отставке?!

Придя в ванную, я сбросила халат, ночную рубашку и долго разглядывала свое тело – у нас в ванной зеркало во всю стену. Вот именно, не лицо, а тело. И заметила то, на что прежде не обращала внимания. У меня исчезла талия!

Недавно по телевизору показывали какой-то старый кинофильм, в котором портной спрашивал женщину: «Где будем талию делать?»

Оказалось, это обо мне, той, у которой четверть века назад талия была пятьдесят два сантиметра!

Вот посмеялись бы психологи моему удивлению. Сказала бы, что вы хотите, милочка, столько лет прошло. Вспомните из Онегина, мать Ларину – как раз в вашем возрасте великий русский поэт назвал её старушкой.

Старушка! А я ведь ещё так мало жила. И ничего не чувствовала, кроме родовых мук… Чувства… почему я прежде не испытывала тоски по чувствам? Ведь так, ровно-гладко, я могла бы прожить до самой кончины.

А с другой стороны, как можно теперь что-то в моей жизни изменить, имея такое несовершенное, испорченное отложениями жира тело? Мне казалось, всё дело в том, что я стала неинтересна как женщина…