Лариса Шкатула - Замуж не напасть [litres самиздат]

– Сейчас выйдет! – коротко бросает Эдик и молчит, угрюмо постукивая пальцами по рулю.

Молчание в салоне машины становится прямо-таки зловещим, когда Володя наконец появляется в дверях.

"Все же он очень импозантен! – отмечает про себя Евгения. – Форма сидит на нем, как влитая, фуражка лихо надвинута на глаза – от всей фигуры летчика веет мужественностью и романтикой славной профессии. Вот на что мы, бабы покупаемся!"

Эдуард оглядывается на жену и, уловив согласный кивок, выскакивает из машины, едва не вырвав дверцу вместе с петлями.

– Кошмар! – шепчет побледневшая Надя, вжавшись в сидение. – Я вышла замуж за психа!

– Бачилы очи! – хмыкает Евгения, но тут же умолкает: её кусачесть сейчас вовсе неуместна!

Между тем, снаружи разворачиваются боевые действия. Скорее, атака превосходящими силами, потому что Володя ожидал увидеть кого угодно, только не разъяренного, неуправляемого мужика. Неизвестно, как он чувствует себя в воздухе, на земле ему сейчас приходится тошно.

Одной рукой Эдик держит его за горло, а другой, с зажатой в ней какой-то бумагой, размахивает перед Володиным носом. Свидетельством о браке, догадываются женщины.

Слов сидящим в машине не слышно. Изредка, когда Эдик повышает голос, до них доносится:

– Моя жена!.. Моя жена!

Новобрачный так яростно напирает на ошеломленного Вовика, что в конце концов прижимает его к высокому белому забору, ограждающему территорию части.

Слышат женщины и последнее слово:

– Убью!

После чего Эдик отпускает летчика, переходит улицу и опять усаживается за руль.

– Конфликт исчерпан, – спокойно говорит он и срывает машину с места. Сегодня он заберет свои вещи.

Евгения смотрит, как Володя поворачивается и бредет обратно. На мгновение ей становится его жалко, но только на мгновение.

Она смотрит на часы и не верит своим глазам: с тех пор, как они отъехали от загса, прошло всего пятнадцать минут. Сколько событий в них вместилось!

В холле фирмы собрался весь коллектив "Евростройсервиса". Лада подносит новобрачным огромный букет цветов.

– Поздравляем. Это от всех нас.

Евгения почему-то думала, что Эдика в фирме не любят. Сказывалось, видимо, то негативное впечатление, которое осталось у неё от первых дней знакомства с начальником охраны.

Мужчины плотной толпой окружили Эдуарда Тихоновича и его жену. Евгения оказалась в стороне и лишь слышит их шумные поздравления.

– Твоих рук дело? – вдруг слышит она голос Ирины прямо у своего уха.

Она изумленно оборачивается.

– Думаешь, мне бы это удалось?

– Но ты ведь была с ними?

– Меня пригласили быть у них свидетелем. Меня и шефа.

– Представляю, как этот радовался!

– А ему-то что за корысть?

– Месть. Я его в свое время отшила, вот он и затаился до поры. Ждал момента…

Евгения не хочет поддерживать этот бессмысленный разговор с озлобленной женщиной. Та даже не пытается подняться над обстоятельствами, встретить их достойно. Только шипит от бессилия, как гадюка на болоте.

Еще немного, кажется Евгении, и она откроет универсальный секрет: почему одних женщин бросают, а на других женятся? Не всегда на более красивых, более молодых, более умных. И любят их больше тех, которые лишь вопрошают:

– И что он в ней нашел!?

– Наверное, то, чего в тебе нет! – хочется ей ответить.

К счастью, Надя вырывается из мужского кольца, подходит к ней и берет под руку.

– Пойдем, покажешь, где тут у вас туалет? Нужно хоть немножко привести себя в порядок.

– За работу, друзья, за работу, – прерывает всеобщее веселье голос президента, – оставим слова поздравленья до вечера!

– Вечером прошу всех на праздничный ужин в кафе! – перекрывает общий шум голос Эдика.

"Это называется у них дружеский ужин в узком кругу? – думает Евгения. – Если придут все, окажется, что гостей – не меньше тридцати человек!"

На деле так и происходит. За столом в основном мужчины, потому немногие женщины окружены особым вниманием. За весь вечер Евгении почти не приходится сидеть – она все время танцует.

Она думала, что у Ирины хватит ума не прийти на торжество, но главбух приходит. Ведет себя шумно, пьяно и какую цель она преследует, трудно понять. Если только возбудить у Эдика жгучую неприязнь, то своего она добивается.

С Евгенией опять творится что-то непонятное. Неужели она разучилась веселиться? Но её вдруг начинает неистово тянуть домой, как будто её ждут там маленькие дети.

В конце концов, она потихоньку удирает, по-английски, не прощаясь.