Лариса Шкатула - Замуж не напасть [litres самиздат]

– Аристов, не вмешивайся! И не надо ничего придумывать. Если, не дай Бог, с тобой что-нибудь случится, я себе этого вовек не прощу!

– Спасибо за заботу. Ты, стало быть, сильнее меня, не боишься сразиться с самим Зубенко. А я, пока суд да дело, отсижусь за твоей спиной?

– А почему ты должен ради меня собой рисковать? Я тебе – никто!

Толян идёт к выходу и лишь у самой двери спрашивает, не оборачиваясь:

– А я тебе – кто?!

Глава двадцать пятая

– Что, доченька, трудно тебе? – мать присаживается рядом и обнимает Евгению.

Ей непривычна ласка Веры Александровны. Раньше она не баловала дочь нежностью. С годами мать стала сентиментальной – теперь всё чаще звучат в голосе бывшего "железного завуча" нотки нежности. Хорошо, бабушка внучку без оглядки голубила.

– Имеешь в виду Никиту? – на всякий случай уточняет Евгения; что поделаешь, и к материнской ласке можно привыкать в тридцать шесть лет.

– Имею в виду тебя. Грустная ходишь, вздыхаешь. Кураж потеряла. Безответная любовь? Кто же он, этот негодник? Случайно, я его не знаю?

– Толика Аристова помнишь?

– Ещё бы! Крепыш с коротким ёжиком волос и пронзительными серыми глазами?

– Ты правильно сказала, глаза у него пронзительные. Так и пронзают! Вот и я не успела увернуться.

– Основательный мужичок. По крайней мере, на меня он произвёл именно такое впечатление. Помнится, он был женат.

– Он и сейчас женат… Хочешь дать мне какой-нибудь совет?

– Дам. Не слушай ничьих советов, – Вера Александровна усмехается. – В наше время было однозначно: женатых любить нельзя. У вас сейчас всё проще.

– Значит, в ваше время в женатых не влюблялись?

– Ещё как влюблялись. И в женатых, и в замужних. Сердцу не прикажешь. Похоже, и у прадедов наших такое случалось. Вряд ли Лесков "Леди Макбет Мценского уезда" от начала до конца выдумал.

– То Лесков, а то я – простая смертная. Хорошо вам с папой. Всю жизнь любили друг друга и таких проблем не знали!

– Вон ты как о нас думаешь! – Вера Александровна вздыхает и покачивает головой. – Впрочем, ты давно уже выросла, и пора пришла свергать авторитеты…

– Неужели и у вас с папой не обошлось без проблем? – изумляется Евгения. – А мне казалось…

– А детям о таком вовсе необязательно было знать! – её мать поднимает глаза кверху. – Прости меня, Андрюша, что помяну тебя перед дочерью не в лучшем виде, а только пусть знает, что и мы не жили святыми… У меня не было любви к женатому, а вот у твоего папы любовь к незамужней была. Может, и не любовь, так, увлечение, но гром грянул! Пришёл как-то домой твой отец и говорит: "Прости меня, Вера, если сможешь, но я тебе изменил!" И не разверзлась земля, и молния не испепелила неверного! Лишь у меня руки-ноги налились свинцом, не смогла я ни двинуться, ни подняться, и язык мой онемел…

Евгения недоуменно вслушивается в голос матери: где её обычные спокойствие и благоразумие? Даже привычная речь изменилась: будто не о своей жизни рассказывает, а какую-то книгу читает.

– Мам! – осторожно окликает она.

– Сколько лет прошло, а всё забыть не могу! В ту ночь мы впервые спали врозь: отец ушёл в нашу спальню, а я осталась в гостиной, на диване… Подруги часто рассказывали мне об изменах мужей, но их рассказы я не принимала близко к сердцу. Вернее, не примеряла их на себя. Мне казалось, я бы в таких ситуациях не стала церемониться: вот Бог, а вот порог! И вычеркнула из сердца! Даже втихомолку презирала женщин, которые так поступали. Ведь они прощали предательство!.. Тяжело далась мне эта ночь на жёстком диване! Наутро я вошла в спальню. Андрей – твой отец – тоже не спал: лицо у него было измученное, глаза запали. Я спросила: "Ты хочешь уйти к ней?" А он прямо закричал: "Нет! Не хочу!" И я сказала: "Тогда оставайся. Я попробую тебя простить. Только, наверное, не сразу получится!" А он: "Я буду ждать и надеяться".

– Странно, – задумывается Евгения, – а мы с Юркой ничего такого не чувствовали. Думали, в вашей жизни только тишь да гладь!

– Но я свою историю не окончила, – продолжает Вера Александровна. Спустя месяц после объяснения мы с отцом оказались на вечеринке у его сестры – она в шестой раз выходила замуж. И стала новобрачная меня уму-разуму учить. Видишь ли, братишка и перед нею повинился! Мол, она бы такого не потерпела, гнать его надо поганой метлой… Слушала я, слушала, да и говорю: "Ты, Соня, шестой раз замуж выходишь. Надо думать, каждый последующий брак у тебя лучше прежнего?" Она молчит. Да и что скажешь, если не только не лучше, а один другого хуже! Легко разрушать! А ты попробуй сохранить то, что имеешь…