Дэйв Уорделл - Между жизнью и смертью. История храброго полицейского пса Финна

К тому времени как мы вернулись домой, стало еще холоднее, стало так темно, как будто вот-вот начнется метель. Но я знал, что это никак не будет беспокоить моего друга, он чувствует себя хорошо при любой погоде. Проведя с Финном некоторое время и показав ему сад, конуру и его мягкую лежанку, я пошел в дом приготовить псу ужин. Признаюсь, я поступил против правил: чтобы Финну было теплее, я налил в его еду горячей мясной подливки.

После того как Финн с волчьим аппетитом съел весь ужин, дел у меня не осталось, кроме как пожелать псу спокойной ночи, оставить его обживать свое новое место и идти ужинать самому. Смотря в большие грустные коричневые глаза пса, я постоянно напоминал себе, что должен действовать в точности так, как мне сказали. Будучи новичком кинологической службы, я не имел права на ошибку.

Стоит ли говорить, что я не мог успокоиться? Как только дети легли спать, занавески были задернуты, а в доме воцарились покой и уют, я не смог думать больше ни о чем, кроме как о Финне, который сидел один-одинешенек на холодном ветру. Да, безусловно, я получил определенные инструкции по уходу и общению с собакой и понимал, что под ними есть конкретные основания. Но ночь на улице была такой холодной, а обстановка совершенно незнакомой для Финна. Может, стоит пренебречь правилами? О какой связи может вообще идти речь, если я нахожусь внутри теплого дома, в окружении членов семьи, в то время как пес мерзнет на улице? Что бы я думал о своем хозяине, находясь на месте Финна? Очевидно, не очень лестные вещи.

Раскрыв занавеску, я не мог разглядеть конуру — вокруг было темно. Хуже всего было то, что я слышал, как скулит Финн, и мне казалось, что он зовет меня. Вероятно, опекуны пса привыкли к подобным выходкам и не обратили бы на них внимания. Но сейчас семьей Финна была моя семья. Точнее, я был его семьей. Поэтому я на цыпочках вышел к конуре, просто для того чтобы напомнить, что я здесь, рядом. Я простоял так добрых пятнадцать минут, прежде чем Джемма окликнула меня

— Иди домой , Дэйв, ― сказала она. ― Перестань суетиться. Оставь пса в покое и дай ему поспать. (Эти слова подтверждают, что моя жена — хорошая мать.)

Я ее послушался, но лишь после третьего раза. Только теперь мне стало понятно, что начался снегопад. С каждой минутой он становился всё сильнее и сильнее.

— С ним всё будет в порядке, ― сказала Джемма. Он привык спать в конуре, там тепло и сухо. Он привык спать так. С ним всё будет в порядке , Дэйв, ― снова повторила она.

Джемма как всегда была права, но снег валил всё сильнее, и в ту ночь я не смог удержаться и еще раз проведал Финна. «Может быть, пес должен быть в порядке ― думал я, надевая ботинки, ― но он всё равно находится в странной конуре, среди странных людей и запахов».

Едва я открыл дверь, как на меня сразу же повеяло холодом. Мне пришлось отгонять от себя других собак — Рорри, Макси и Милли, которые были готовы отправиться вслед за мной в это неожиданное приключение. Конура Финна располагалась недалеко от дома, чтобы дойти до нее, мне потребовалось какое-то время, так как я долго не мог привыкнуть к темноте.

Конура была разделена на две части: железную клетку, в которой можно было обернуться вокруг себя, и маленькую «спальню». Сперва не увидев его, я успокоился — должно быть, он зарылся в свои перины. Но затем, оглядев всё еще раз, я понял: то, что я первоначально принял за сугроб, на самом деле был Финн, променявший свою уютную спальню на сон на свежем воздухе.

Пес был весь в снегу, и вокруг него тоже лежал снег, но он спокойно спал, поджав под себя лапы и закрыв хвостом нос, чтобы было теплее. Он заснул очень быстро. Видно, что спалось ему хорошо. «Может быть, в конуре ему слишком жарко?» ― думал я, пробираясь на цыпочках обратно в дом.

В этот момент я понял, что Финн — особенный пес, как и сказала мне потом воспитавшая его женщина.

Я знал, что пока Финн будет залечивать свои раны, мне предстоит спать с ним на первом этаже, и, так как я довольно быстро привык к этому, такая перспектива меня абсолютно не страшила. Наконец-то мне представился шанс просто поухаживать за Финном. У него был очень жалкий вид: на голове не осталось шерсти и виднелись шрамы, грудь также оголилась (врачи сбрили шерсть почти по всему телу), на ней просматривались огромные рубцы и несколько швов. Пес нуждался в отдыхе, внимании, любви и заботе. Так как он всегда ненавидел ветеринарные ошейники, которые врачи надевают на животных, чтобы они не расчесывали свои раны, и не носил их, за ним нужен был глаз да глаз.