Пип Уильямс - Потерянные слова

— Не нужно. Все в порядке. Я сам справлюсь.

Он освобождал мой стол от своих вещей, а я перебирала ткань юбки и боялась, что он поднимет крышку моего стола. На мгновение мне вспомнилась школа, когда я вместе с другими девочками стояла в строю в ожидании досмотра наших парт, чулков и панталонов. Я никогда не понимала, почему все это было так важно. Мистер Данкворт снова сел на стул, и его скрип вернул меня обратно в Скрипторий. Он все убрал, и мое рабочее место было чистым, но вдоль переднего и бокового края его стола выросли стены из книг. Настоящая ширма.

Я села за стол и разложила листочки с prophesy . Распределив их по датам, я просмотрела записи мистера Кушинга.

Прошла неделя, но Скрипторий казался старым другом, которого мне пришлось заново узнавать. Мистер Поуп и мистер Кушинг поднимались с мест всякий раз, когда Элси, Росфрит или я заходили внутрь. Они соревновались друг с другом в предложении помочь или сказать самые прекрасные комплименты. Их болтливость раздражала почти всех, кроме папы, который поощрял их знаки внимания ко мне улыбками и кивками. Доктор Мюррей вел себя не так снисходительно.

— Джентльмены, чем больше слов вы тратите на комплименты девушкам, тем меньше определений успеваете записать. Ваше постоянное использование английского языка на самом деле оказывает ему медвежью услугу.

Они сразу же возвращались к работе.

С мистером Данквортом все было иначе. Единственные слова, которыми мы обменивались, были связаны с тем, что мне нужно было проходить мимо его стола, чтобы сесть за свой. «Простите, мистер Данкворт». «Извините, мистер Данкворт». «Мистер Данкворт, может быть, вы будете ставить ваш портфель к себе под стол и мне не надо будет через него перешагивать?»

— Он хорошо работает, — сказал папа однажды вечером, когда я готовила ужин.

Горничная приходила теперь четыре раза в неделю, а в остальные дни мы готовили сами. «Книга о ведении домашнего хозяйства» Изабеллы Битон покрылась пятнами, но особых успехов я не достигла.

— У него глаз наметан на непоследовательность и тавтологию, и он редко делает ошибки.

— Но он странный, согласись, — я поставила на стол фаршированную треску. Она выглядела как болото внутри берегов из картофельного пюре.

— Мы все немного странные, Эсме, хотя у лексикографов странность, наверное, больше заметна.

— По-моему, я ему не нравлюсь, — я положила рыбу с картошкой нам на тарелки.

— По-моему, ему все люди не нравятся. Он их не понимает. Тут ничего личного, не расстраивайся, — папа сделал глоток воды и откашлялся. — А мистер Поуп и мистер Кушинг, как они тебе?

— Очень приятные. И забавные.

Треску я пережарила и пересолила, но папа как будто не замечал.

— Да, славные молодые люди. Кто из них тебе нравится больше? Говорят, они оба из хороших семей, — папа снова глотнул воды. — Мне интересно, Эсси. Ты… Я имею в виду, могла бы ты рассматривать…

Я отложила в сторону вилку и нож и посмотрела на папу. На его висках собрались капельки пота. Он ослабил галстук.

— Папа, что ты пытаешься сказать?

Он вытер лоб платком.

— Лили бы все устроила.

— Что устроила?

— Твое будущее, твое благополучие. Брак и тому подобное.

— Брак и тому подобное?

— Мне никогда не приходило в голову, что я должен такое устраивать. Обычно Дитте занималась… но, похоже, ей это тоже не приходило в голову.

— Устраивать?

— Ну, не устраивать. Способствовать. — Папа посмотрел вниз на тарелку, потом снова на меня. — Я подвел тебя, Эсси. Я не обращал внимания, вернее, не совсем понимал, на что мне обращать внимание, а теперь…

— А теперь что?

Он замялся.

— А теперь тебе двадцать пять.

Я уставилась на него, и он отвел взгляд. Мы продолжили ужинать молча.

— Папа, какая семья считается хорошей?

Я увидела, что он был рад сменить тему.

— Ну, я полагаю, что для одних имеет значение репутация, для других — деньги. Третьим важны хорошие образование и работа.

— А что это значит для тебя?

Папа вытер рот салфеткой и положил приборы на пустую тарелку.

— Ну?

Он обошел стол и сел рядом со мной.

— Любовь, Эсси. В хорошей семье есть любовь.

Я кивнула.

— Слава богу, потому что у меня нет ни образования, ни денег, а моя репутация построена на секретах и лжи.

Я с раздражением двинула тарелку. Рыба была несъедобная.

— Девочка моя любимая! Я знаю, я подвел тебя, но я не представляю, как теперь можно все исправить.

— Ты все еще любишь меня, после всего что случилось?