Синтия Д'Апри Суини - Гнездо [litres]

– Мне нужно с тобой кое о чем поговорить, – сказала Нора. Она не собиралась затевать этот разговор сейчас, но шампанское развязало ей язык.

– Я знаю, – ответила Луиза. – Я видела. Вас с Симоной. Как-то в музее.

– Видела? – Нора смутилась, пытаясь понять, что Луиза могла увидеть. Господи, а если она была в IMAX?

– Ты… – начала Луиза. – Ты что?..

– Не знаю, – ответила Нора. Она села на кровать рядом с Луизой. – Мне нравится Симона. Это все, что я знаю. Она мне нравится.

– Она меня пугает.

– Знаю.

– Она так в себе уверена.

Нора кивнула:

– Да. Но она умная, смешная и милая. И она мне правда нравится.

Дождь полил сильнее. Спальня Джека и Уокера выходила во внутренний двор. Люди, возвращавшиеся с работы, бежали к дверям, держа над головами портфели и пальто.

– Думаешь, я лесбиянка? – спросила Луиза.

Нора с облегчением рассмеялась. Как хорошо, что они, наконец, разговаривают.

– Пожалуйста, не смейся, – сказала Луиза, закрывая лицо ладонями и стараясь не заплакать.

– Тебе нравятся мальчики или девочки? Ты же знаешь, кто тебе нравится.

Луиза говорила в ладони:

– Мальчики.

– Хорошо.

– Не думаю, что могу быть лесбиянкой.

– Хорошо.

Нора была благодарна, что Луиза не стала осуждать Симону или еще как-то психовать. Луиза опустила руки. Лицо у нее покраснело точно так же, как у Норы – два ярких красных пятна посередине щек.

– Ты на меня злишься?

– С чего вдруг? Я думала, ты на меня разозлишься.

– Я злюсь, что ты мне не сказала.

– Я пыталась. Просто… не стала…

– Понимаю, – кивнула Луиза. Они с минуту сидели и смотрели в окно. Гроза кончилась, облака бежали быстро, дождь понемногу стихал. Из окна спальни по-прежнему пахло весной.

– Немножко странно, правда?

– То, что я с девушкой?

– Нет, не это. Ну, может, чуть-чуть. В основном странно, что все по-другому.

– Это просто я, – сказала Нора. – Я здесь. Я та же, что раньше.

Теперь она боялась заплакать.

Луиза покачала головой:

– Я неправильно выразилась. Мы раньше хотели одного и того же, видели все одинаково, а теперь все по-другому, и это странно. Мне почти одиноко. Как будто я делаю что-то не то, потому что не хочу того же, что и ты.

А , подумала Нора. Ну, это легко . Она опустилась на колени перед Луизой и взяла ее за руки.

– Быть чьим-то зеркалом не входит в твои обязанности, – начала она.

Куда делись девочки? Мелоди обыскала все, пока не додумалась посмотреть в спальне. Она медленно открыла дверь и увидела, что они сидят на кровати.

– Вы спросили Джека, можно ли сюда?

Она зашла в комнату и, как Нора и Луиза, стала с интересом осматриваться.

– Мы как раз собирались выйти, – сказала Луиза, сморкаясь и пытаясь собраться. Мелоди увидела, что Луиза плакала.

– О нет! – Она бросилась к ним и опустилась перед ними на колени. – Что случилось? О боже, что-нибудь стряслось на улице? Вас кто-нибудь обидел?

– Нет, – сказала Нора. – Ничего не случилось.

– Я хочу знать правду! – Мелоди схватила их за руки и слегка встряхнула. – Если вас кто-то обидел, вы должны мне сказать. Я не хочу, чтобы вы от меня что-то утаивали.

Луиза рассмеялась:

– Мама. Господи. Никто нас не обижал. У нас все хорошо.

– Мы просто говорили про школу, – пояснила Нора.

Мелоди переводила взгляд с одной дочери на другую. Луиза смотрела на свои колени.

– Она говорит правду? – спросила ее Мелоди.

Луиза пожала плечами. Нора казалась встревоженной. Мелоди вгляделась ей в глаза, пытаясь уловить малейший намек на ложь.

– Что тут происходит? Что вы недоговариваете?

Луиза комкала в руке бумажный платок. Мелоди пальцем взяла ее под подбородок и приподняла. Теперь Луиза смотрела ей в глаза.

– Мы не выйдем из этой спальни, пока вы не скажете мне, что происходит.

– Ты такая красивая, – сказал Лео Стефани в ту первую ночь, когда они переспали в ее обшарпанной квартире на первом этаже еще более обшарпанного здания.

Стоял конец августа, а кондиционер был роскошью, которую она не могла себе позволить. Вентилятор, агрессивно щелкавший с каждым полным оборотом, жужжал и грохотал на окне спальни, заглушая звуки улицы: подростков напротив, вечно тусовавшихся на ступеньках под орущее в машине радио и ругавшихся до рассвета; резкие гудки такси в трех кварталах, где всегда была пробка при въезде на Манхэттенский мост. Но в ту ночь, в ночь, когда Лео сказал Стефани, в какой он жопе, какофония, от которой она обычно в отчаянии скрежетала зубами, казалась романтичной и необузданной музыкой большого города – идеальным саундтреком для ее страсти.