Синтия Д'Апри Суини - Гнездо [litres]

Вечером накануне переезда он впал в панику. Что, если он списывает горечь от своих собственных решений на поведение Джека? Что, если он несправедлив? Что, если ради них обоих нужно было дать еще один шанс? Он вернулся с работы если и не с желанием передумать насчет расставания, то по крайней мере с желанием все обсудить. Джек разговаривал по телефону в спальне за прикрытой дверью. Спорил с кем-то. Настаивал, что сможет найти другого «покупателя», убеждал человека на том конце передумать. Он не отменил продажу статуи, как писал Уокеру в имейлах. Он все еще пытался это провернуть.

Тут все и кончилось.

Уокер решил выжать все, что можно, из летнего домика на Лонг-Айленде и купить собственное жилье. Помочь Джеку с переговорами по поводу кредита. Он предполагал, что им нужно будет развестись, но начинать юридическую процедуру было не к спеху. В конце концов, ему, скорее всего, придется оплатить и это.

В тот вечер, когда у Мелоди случился не-день рождения , когда она обнаружила Нору и Луизу в спальне Джека и спросила, что произошло и почему Луиза плакала, в тот вечер, когда она не отступала, пока Нора в конце концов не выпалила, что они видели Лео в парке в двусмысленной ситуации, а потом они обе (пытаясь, как теперь понимала Мелоди, уклониться от того, что всплыло через много дней – от прогулов на курсах; от Симоны) указали на свадебную фотографию Джека и Уокера, Мелоди еще верила, что праздник можно спасти. Как ни нелепо, она продолжала в это верить, пока Джек и Беа расспрашивали Нору и Луизу о том дне, когда они видели Лео в парке, не утратила надежду и тогда, когда Стефани извергала содержимое своего желудка в углу гостиной, и даже потом, услышав новости об исчезновении Лео. И только когда Джек и Уокер принялись ссориться на кухне и их приглушенные голоса быстро перешли на крик, Мелоди осознала, что ужин так и не съедят, торт не разрежут, а миленький лимончелло не разольют по рюмкам.

Она осушила бокал шампанского, сняла нарядные босоножки, потому что ноги ее убивали, и задумалась, будет ли невежливо проскользнуть в кухню и забрать из ведерка со льдом оставшееся шампанское.

– Идем, именинница, – сказал ей Уолт. – Надевай пальто, пошли есть пиццу.

Еще несколько недель Мелоди подогревала и лелеяла свою обиду, словно та была крошечным угольком, которому нельзя было дать погаснуть, потому что она поддерживала огонь для всего племени. Потом как-то в субботу зазвонил телефон и сотрудник учебного центра спросил, не желает ли она заполнить онлайн-опросник, объясняющий, почему Нора и Луиза бросили программу. У них были проблемы с преподавателем? Потому что поступали жалобы от других родителей.

Это Уолт в конце концов вмешался и всех успокоил. Уолт договорился о возврате денег за курсы. Уолта Нора как-то поздно вечером застала в кабинете, куда зашла извиниться за то, что врала насчет курсов, и с полными страха глазами, но ослепительной улыбкой призналась, что ей нравится девушка. К Уолту Луиза и Нора пришли вместе, чтобы сказать, что им наплевать на список колледжей и они хотят присмотреться к государственным заведениям.

– Я пропущу год, – сказала ему Луиза. – Я бы очень хотела пойти на занятия по искусству и жить с вами.

– Я тоже могу пропустить год, – добавила Нора. – Мы можем работать и откладывать деньги.

Это Уолт обращался со всеми невозмутимо, бережно и с чистейшей неподдельной любовью. Он заключал их в утешительные объятия и на все говорил:

– Пожалуйста, не тревожься. Это не беда. Мы тебя так любим. Все будет хорошо.

И наконец, это Уолт снова выставил дом на продажу и нашел чистую и просторную квартиру за короткий срок. Уолт стал Генералом.

В тот день, когда они согласились на предложение о покупке дома, он повел всех в китайский ресторан.

– Праздновать, – с горечью сказала Мелоди.

– Нет, – ответил Уолт. – Есть.

Сидя в просторной угловой кабинке, Мелоди пыталась сохранять спокойствие и вести себя прилично. Она допивала второе пиво, и алкоголь постепенно забирался ей в голову. Принесли еду, и вся она была какая-то не такая. Неправильная. Неумолимо блестевшее коричневое блюдо на тарелке с курицей и кешью действовало Мелоди на нервы. Розоватая свинина (с чего вдруг она такая… флуоресцентная ?), разложенная на жирном жареном рисе, вызывала тошноту. При виде паровых пельменей, похожих на морщинистые от воды пальцы, хотелось кричать. Праздная болтовня Уолта об их новых спальнях и о том, что поездки теперь станут короче, выводила ее из себя. (Он, кажется, не понимал, что близость квартиры к школе – не повод хвастаться.)