Альфред Дёблин - Пощады нет

Был уже светлый день. Мать ласково улыбнулась ему: он так спокойно спал, она успела умыть и одеть Эриха, тот уже выпил кофе, она пристегивала ему ранец. Мать улыбалась, Эрих протянул ему свою маленькую ручку. Они вышли, притворив за собой дверь.

— Хорошо, — сказал он себе, — хороший день, впереди много времени. Он сидит один за кофе и видит перед собой бесконечный ряд часов. Его охватывает тревога. Не сходить ли на рынок, но что ему там делать, с этим ведь покончено, он сидит здесь сегодня в последний раз. Он смотрит в окно на мрачные казарменные дома и думает: я ухожу от вас. И внезапно всплывает мысль — она идет как будто оттуда, с улицы: деньги! Мамины деньги, надо искать их тут — в комнате или на кухне, из банка она все забрала, здесь где-нибудь она их спрятала. Он сидел на своей неубранной кровати. Я возьму их после, у меня еще есть время, много времени. Мысль упорно возвращалась все к одному и тому же: забрать деньги у нее, — что ж она будет делать с Эрихом, она уже и так все потеряла и я тоже ничего не буду приносить больше. Надо поскорее — разыскать и уйти.

Он живо оделся. Скорей, скорей найти и прочь отсюда!

Он начал рыться в комнате — в бельевом, в платяном шкафу, за зеркалом, под кроватями, за картинами. Он ищет деньги. Мамины деньги. Это была трудная работа. Его прошиб пот. Он перешел в кухню. Здесь она спала, мебели здесь почти не было, он с ужасом уже видел, как уплывает эта возможность, он рылся, он искал деньги, он поднимал и передвигал тарелки и миски в кухонном шкафу, он выбросил все содержимое нижней половины шкафа, — какой только хлам мать ни хранила здесь: маленькие коробки, большие коробки, письма, вот почерк отца, вот эти проклятые бумаги, которые она вечно таскала с собой, фотографии отца, их всех, маленькая коробочка с надписью «Мария», что там такое? Старая резиновая соска, льняной локон и завернутая в папиросную бумагу серебряная цепочка с большим крестом, мать часто носила этот крест. Снова какие-то фотографии и письма, бумаги. Где же деньги, где она спрятала деньги? Не таскает же она их с собой. Она, кажется, вообще ушла без сумки. Не будет же она, отводя Эриха в школу, носить с собой деньги? В шкафчике ничего больше не было. Он заглянул под шкаф. За шкаф. Светил себе спичками, взял палку, палкой шарил под шкафом. Ничего. Может быть она заткнула их куда-нибудь за обои в комнате или в передней? Он осмотрел комнату, переднюю. Пот лил с него градом. Какая низость! Деньги ведь были не только ее, они принадлежали им всем, почему она не сказала ему, где они? Если бы она умерла в ту ночь, у них, у ребят, ничего не осталось бы. Ага, может быть, у нее в матраце. Он опять мчится на кухню, исследует матрац; а не зашила ли она их в какое-нибудь платье?

В шкафу висели ее тяжелые черные платья, вот ее угрюмый вдовий креп. Ему стало как-то не по себе, когда он перебирал эти вещи, он быстро обыскал все, быстро закрыл шкаф, поискал под шкафом, пошарил кругом, хмуро почистился, вытер потную шею, вымыл руки, от ползания на коленях и лежанья на полу брюки его были перепачканы, он стряхнул с них пыль. Что же будет, денег нет, где ему достать их? Они нужны мне, они нужны мне!

Он оделся и выбежал на улицу. Он постоял около дома, где жил дядя, дважды возвращался туда, ему пришла в голову какая-то мысль, он помчался на рынок, не воровать, нет, — я для этого неловок, — но поискать ребят. Он встретил одну из девчонок, которая была тогда в «отеле», подругу главаря, она сделала вид, что не узнает его, а когда он спросил об ее парне, она хлопнула его по лбу и высунула язык. Мне не везет, все вокруг меня смыкается, такая чудесная погода, все такие веселые, и утро сегодня было такое хорошее. Он понесся на сквер неподалеку, сел на скамью и там, в каком-то полусне, долго просидел среди безработных и детей. Вывела его из забытья драка, разыгравшаяся около него, какого-то субъекта обвиняли в намерении обокрасть сидевших на скамьях.

— К вам в карман он тоже хотел залезть, — сказали Карлу.

Карл оторопело вскочил, ощупал карман, — нет, портмоне было на месте. Он встал и побрел дальше. Долго-долго шел, — который час, больше трех, верно, — и только теперь он заметил, что цепочка от часов отстегнута и болтается, но часы были целы, этот воришка и его тоже хотел обокрасть. Слезы выступили на глазах у Карла, он все шел и шел, купил себе две булочки. И только, когда начало темнеть, попытался овладеть собой. Сами ноги, которые были умней его, привели его домой. Разбитый, поднялся он наверх. Мне нужны деньги, я должен раздобыть деньги. Мама, наверное, уже дома, я скажу ей, она мне даст, хотя бы немного, сколько она сможет. Ах, если бы она дала, если бы дала, как хорошо было бы!