Коллектив авторов - Сказания Всадников

— Кто пожаловал? — послышался то ли шёпот, то ли шелест из-под корней, — А, здравствуй, птичка. Красивые у тебя пёрышки.

Птичка замерла и не смела пошевелиться. Из темноты на неё смотрели желтые глаза с вертикальными зрачками.

— Вы змея? — придушенно спросила птичка.

— Мудрый змей, если позволишь, — усмехнулся змей, плавно подтягивая свое длинное тело к голове, — Значит, смерти ты ещё боишься, хорошо, — прошипел мудрец рассматривая птичку.

— Вы меня съедите? — птичка сама не верила, что спросила такое.

— Съем ли? Нет. Ты пришла за советом, да и стальные перья плохо перевариваются.

Это заявление так удивило птичку, что она с ходу спросила:

— Вы знаете, что со мной произошло?

— Знаю. Ты вырастила доспехи для своего сердца, и больше не чувствуешь боли, ведь так? Ни мук, ни слёз, ни горечи потерь — теперь ничто не разобьёт тебе сердце. Ну, может, немного оцарапает.

— Это ведь хорошо!

— Уверена? Даже если ты не сможешь любить?

— Какой в этом толк, если меня всё равно не любят в ответ? Я больше не хочу страдать.

— Ну что ж, это твой выбор, — кивнул Великий Змей и растворился в темноте под корнями.

Шло время, жила птичка с закрытым сердцем, и больше не было ей больно. Но с каждой горестью, с каждым расставанием, чувствовала птичка, что ей становилось всё страшней. Смотрела она, как другие птицы летают в вышине и так ей хотелось снова ощутить радость полета, но стальные перья тянули к земле. И пошла птичка снова к старой акации.

— Скажи, Мудрый Змей, почему мне так страшно? Моё сердце ведь под защитой стальных перьев.

— Глупая маленькая птичка! Твоё сердце не знает ни горя, ни радости, не плачет, не смеётся. Ему темно в твоём стальном доспехе и от этого становится оно всё меньше и может лишь дрожать от страха, но со временем оно перестанет даже дрожать, — мягко сказал Змей. Огонек надежды загорелся в крошечном сердце птички, но мудрый Змей продолжил, — Сталь проникнет в твою кровь и сделает сердце таким же, как твои перья. Ты перестанешь чувствовать совсем и, поверь мне, это хуже, чем смерть.

Птичка хотела заплакать от этих страшных слов, но, увы, она разучилась.

— Скажи, что мне делать, Мудрый змей? Я хочу снова научиться летать и избавиться от страха.

— Я не могу тебе помочь, маленькая глупая птичка, — покачал головой Змей, — Но есть одно средство.

— Я сделаю что угодно, только бы вернуть свои крылья! — Воскликнула птичка и тихо добавила, — и свои чувства.

— Ну что ж, дорога тебе предстоит не близкая, но пройти её сможешь только ты сама. Твой путь лежит за край света. Туда, где вода танцует с ветром, звёзды рассказывают сказки, небо обнимает драконов, а птицы носят шляпы. Только там ты снова обретёшь крылья.

Птичка слушала, разинув клюв:

— Как же я найду туда дорогу?

— Следуя своему глупому сердцу, конечно, но подсказку я тебе дам. Найди спутников у которых будут сиять глаза. Вместе вы найдете это место, и там ты сбросишь свои стальные перья и сможешь вновь взлететь.

Птичка, казалось, что-то обдумывала, а потом просияла и поклонилась мудрецу

— Спасибо тебе, Мудрый змей! Я обязательно найду это место и снова научусь летать, — крикнула она, уже скрывшись в высокой траве.

— Храбрая глупая птичка! — улыбнулся Мудрый змей, — Только тот, кто построил клетку, сможет её разрушить. И ты уже на правильной тропе.

Он посмотрел на место, где только что стояла крылатая глупышка. Среди сухой травы блестело стальное перо.

Вагон метро распахнул двери и поток людей прибрежной волной сначала схлынул под своды станции, а затем принёс с собой новых пассажиров в тесное пространство вагона.

Я чуть подвинулась, пропуская к сидениям забавно одетую даму. Из неоново-зелёных кроссовок выглядывали носки с Даффи Даком, модные потертые джинсы странно сочетались с леопардовым пальто, а копну седых волос венчала шляпка-таблетка. Самое удивительное, что именно на ней всё это безобразие вместе смотрелось вполне неплохо.

Многие пришельцы имели свое собственное чувство стиля, и не стеснялись его демонстрировать. И я этому рада, иначе было бы скучно.

Я слишком устала, чтобы определить точно из какой она системы, а спрашивать было бы невежливо. Не хотелось смущать старушку, да и на лбу у меня не написано, что я агент.

Тут и там в вагоне расположились ребята, полностью погружённые мыслями и глазами в экраны своих сматфонов. Вот кто иногда казался самым настоящим пришельцем — современный подросток. Особенно, когда они отстаивают очереди в несколько суток за новыми моделями, словно это не телефон, а аппарат жизнеобеспечения.