Наталья Литтера - История жизни в авторской обработке [litres]

– Ты не знаешь, что такое бути-дэнс?! Да это просто… суперкрутая фишка, приеду – покажу. Я уже на трех занятиях была!

Бэль чувствовала, что ее жизнь потихоньку исправляется, в ближайшие выходные Олег обещал привезти детей. Единственное, с чем она не могла справиться, – это со страхом быть неинтересной мужу. Бэль боялась его потерять. Нет, Олег ничем не показывал свое охлаждение, как всегда был спокоен и уверен, но ее осунувшееся, только-только начавшее набирать здоровый цвет лицо, но шрамы на теле после операции, но начавшееся увядание… вдруг Бэль больше неинтересна ему: больная и с морщинками? Вдруг Олег зовет ее так только в силу привычки и на самом деле больше не считает красавицей? Это случилось давно, еще тогда, когда весь мир был очарован мюзиклом «Нотр-дам-де-Пари», и песня «Belle» транслировалась по всем радиостанциям и музыкальным каналам. Именно благодаря ей Маша получила свое новое имя, и все эти годы действительно чувствовала себя красавицей. А вот сейчас забеспокоилась. С самого возвращения из больницы муж ни разу к ней не прикоснулся, если не считать осторожных легких поцелуев. Никогда такого не было, и Бэль не знала, что думать. Она терялась, страдала и безумно скучала по его телу.

В тот вечер шел дождь, отчего в доме казалось особенно тепло и уютно. Из-за хмурого неба потемнело раньше обычного, а Олега все не было. Бэль сидела перед включенным компьютером и слушала перестук капель по карнизу за окном. Она ничего не написала, ждала мужа. Бэль вдруг поняла, что ей надо решить все сегодня же, не оттягивать на потом, не мучить себя, строя самые разные предположения. Она хотела честного прямого ответа. Страшилась его ужасно, но тянуть дальше не могла. Придя к этому решению, Бэль закрыла ноутбук и пошла в спальню. Там она долго рассматривала себя в зеркале, что висело над комодом, трогала пальцами уголки глаз, потом скинула одежду и стала изучать грудь и бедра. Затем выключила основной свет и зажгла настольную лампу. Жемчужно-серое атласное белье деликатно исправляло несовершенства, и в приглушенном полумраке Бэль все еще казалась нежной и женственной. Снова одевшись, она провела по волосам щеткой и оставила на шее каплю духов.

Олег пришел, привычно крикнув из коридора:

– Я здесь! Ужинать будем?

Бэль вышла навстречу мужу, и по одному только ее взгляду он понял все. Он всегда понимал ее сразу. Без слов. Позволил помочь снять с себя куртку, позволил заскользить ее ладони по груди, а потом перехватил длинные пальцы и прижал их к губам.

– Что-то случилось, родная?

– Ничего. Просто ждала, когда ты придешь.

– Бэль…

– Тсс…

Она потянулась к его губам, сама, отчаянно и жадно. Он ответил сразу же, прижав к себе и заставив запрокинуть голову. Бэль чувствовала, как оживает в душе вера в то, что она желанна, как сменяется ликованием от осознания своей власти над ним, пьянящей, женской, ни с чем не сравнимой власти.

– Стой. – Олег оторвался от губ и тяжело дышал в ухо.

– Что случилось? – спросила Бэль, уткнувшись лицом в его шею и зажмурившись от счастья.

– Ты уверена, что тебе можно?

– Уверена. Мне даже кажется, что мы пропустили тот момент, когда стало можно. Придется наверстывать.

– Придется, – согласился Олег и подхватил жену на руки.

– Ну что, Павел Ильич, уезжаете вы от нас?

Она стояла у окна и вглядывалась в пасмурный вечер через мокрое стекло. Руки теребили сережку.

– Да, Софья Андреевна, погостил, но пора и честь знать. Брат, конечно, уговаривает остаться, только дела, дела… сами понимаете.

– Как не понять, – обернулась вдруг, блеснув темными в оправе камнями, – вы человек занятой. Николай Ильич прибудет теперь поздно, в такой дождь дорогу, верно, совсем развезло.

– Вы не идете спать?

Павел задал вопрос и почувствовал в тот же миг, что сказал неучтивое, то, что никоим образом нельзя было произносить. Но Софья Андреевна лишь слегка улыбнулась.

– Нет, я привыкла ждать мужа. Хотите чаю?

– Да, с удовольствием, – как-то робко и по-ученически ответил он.

– Я распоряжусь.

Она торопливо вышла из комнаты, оставив Павла одного.

Решение ехать далось с большим трудом. Оно пришло два дня назад, когда дом был полон гостей и разговор зашел про разлуки. Вернее, поначалу все обсуждали новый модный, к слову, довольно легкомысленный романс, в котором звучали слова: