Роберт Глэнси - Мелким шрифтом

«Авокадо», «Начальный», «Синхронность» . Я подступил к Элис, отвел мешавшие мне руки и крикнул:

— Даже не пытайся меня успокоить своей консалтинговой хренью!

«Симуляция».

— Объясни мне суть дела, и мы вместе выработаем решение, — сказала она.

«Эволюция».

— Какого черта! Не смей на меня так смотреть! И не рассчитывай на зрительный контакт. Ты сношалась и с Оскаром, и со мной. Вот тебе и вся суть дела. А теперь, твою мать, давай, ищи решение. Валяй, вырабатывай.

«Искажение» . Она ошарашенно смотрела на меня. «Перемотка». Даже ее коллеги уже не выглядели так самоуверенно, как прежде. «Клякса». И тут я оплошал: расплакался.

«Вдохновение».

Элис шагнула ко мне: казалось, она хочет меня обнять. Я предупреждающе поднял руку: не подходи! И тут Элис принялась все отрицать. Решила спасаться бегством.

«Изумление».

— Послушай, Фрэнк, — начала она, — ты сейчас в неважной форме, но поверь, никакого романа у нас с Оскаром нет, Откуда ты вообще это взял?

«Причудливый» .

— Я случайно ответил на звонок, звонил Оскар и спросил, нет ли у тебя желания перепихнуться, а на дисплее твоего мобильника высветилось не «Оскар» , а «Валенсия» . Валенсия-то еще существует? И давно ты за моей спиной водишь с ним шашни? Все сходится: вы с Оскаром несете одну и ту же чушь про компанию, торгующую оружием, и даже в тех же отвратительных выражениях, типа: «Это очень пригодится для моего резюме» . Теперь ясно: Оскар рассказал тебе про первичное размещение акций, хотя это была строго конфиденциальная информация; а когда я напрямую спросил его о ваших с ним отношениях, то сразу увидел: он врет. И еще одно, — выпалил я, — мне кажется, тот воробей меня весь день преследовал…

Эти слова привели мою слушательницу в полное недоумение.

Я понял: всему конец.

«Претендент».

— Тебя преследовал воробей? Что ты хочешь сказать?

— Хочу сказать, что он меня донимал целый день, черт его побери.

«Гипнотический».

— Откуда ты знаешь, что это один и тот же воробей, а не множество разных? — спросила она.

— Потому что этот ведет себя совершенно по — особому.

Порхает вокруг не так, как другие, его легко опознать. Нахальный, но веселый.

Нахальный, но веселый воробей.

«Дистиллированный».

Все кончено.

«Возбуждение».

Я не очень понимал, что кончено, но чувствовал: да, чему — то пришел конец. Хватка моя ослабела, руки разжались — пускай все катится в тартарары.

«Волнующий».

Во взгляде Элис сквозила жалость; коллеги укоризненно качали головами, словно наша с ней игра сорвалась из-за моего неправильного поведения: я исподволь вышел из роли.

«Мощный».

— Сделай глубокий вдох и подумай, что ты несешь, — сказала Элис. — Что — то тут не так.

«Строптивец».

Что — то не так.

Что — то очень не так.

«Удобный случай».

Она совершенно права.

«Интуитивная прозорливость».

— Ты права, черт возьми: что — то не так, — крикнул я.

«Экватор».

— Совсем не так, как надо, — еще громче проорал я. — Все не так.

— Что именно? — спросила Элис. — Что именно не так, объясни. Расскажи мне толком. Мне стало плохо, я судорожно искал верные слова; возле меня в воздухе плавали похожие на шары глазные яблоки жены и ее коллег; слишком трудно было все объяснять; и вдруг я услышал собственный спокойный голос:

— Элис, из — за тебя сердце мое сжалось в комочек — вот главная беда.

«Боковой удар». И я решил: пора спасаться бегством. В прямом смысле слова — дать деру. Я мчался изо всех сил, натыкаясь на встречных, и, наконец, добежал до машины; на багажнике сидел тот самый воробей. Я тронулся и по дороге стал просматривать эсэмэски. Ясное дело, все — от Оскара, но под псевдонимом Валенсия; прослушал и сальные голосозые сообщения: «Приветик, Элис, это я, перезвони мне: Орел сейчас в свободном полете, может, пообедаем? Там, где всегда?»

Зазвонил телефон. Ко мне пробивалась Элис. Я горько плачу, одна рука на руле, другой прокручиваю почту жены Перед машиной вспыхнул красный глаз светофора; не сбавляя скорости, я мчался дальше.

«Стоп».

Снова телефон.

«Уступите дорогу».

Звонила Элис:

— Слушай, Фрэнк, мне кажется, с тобой творится что — то очень неладное. Вернись, давай поговорим по душам.

Я уже не глядел на дорогу. Нечто шумное, слепя фарами, скрежеща железом, неслось мне навстречу; жестокая сила стремительно приближалась. В последний миг, помнится, в голове мелькнуло: «Все наперекосяк. Как ты могла? Хуже, чем сейчас, быть не может». [189]