Геннадий Карпов - Б-1, Б-2, Б-3 [неженский нероман]

Дед остановился. Долина заканчивалась почти отвесной скалой. Мы стояли в цирке, с трёх сторон окружённые отвесными скалами. Там, наверху, начиналось высокогорье, росли кривые кедры и сосны, а тут, под ногами, почти в русле ручья, пробивалась черемша и дикий лук, разбавляя яркой зеленью оттенки серого.

– Дед! – обалдело глядя на черемшу спросил я. – У меня нынче день рождения? Так? Второе декабря? Какого в таком разе тут зелень цветёт? Черемша в декабре – это даже для сна – слишком!

– А тут место курортное! Тепло. Кедр низкий, ореха много. Черемша, лук, ягоды разной полно, грибов. Чага по берёзам. Хищников нет. На ягоду птицы много прилетает. В ручье под перекатами хариус зимовать остаётся. Когда внизу снега много – козы сюда приходят, маралы. Ниже бобры живут. Из ентого ручья, что из-под горы бьёт, вода тёплая круглый год бегит и землю греет. А с горы бегит холодная. И снег то с неба вниз летит, то обратно наверх улетает.

Я разглядел круглое пятиметровое озерцо, от которого поднимался пар, и понял, что ручей перегорожен камнями специально, образуя тёплый бассейн. По берегам вытекающего из бассейна ручейка до самого леса пробивалась разная травка. На опушке к тёплому ручью подмешивался холодный, и оба скрывались под заиндевелыми камнями. Дед тем временем подгрёб к южному склону и молча показал на остатки какого-то строения. Не то дровяник, не то свинарник повалился на склон, из снега торчали плохо отёсанные колья с парой ржавых гвоздей.

– Тут моя живность обитала. А вот тут мы жили с женой! – он показал на врытую в склон горы избушку.

Склон выбран вглубь на метр, сгнившая крыша покоилась на нескольких венцах. Её дальний конец находился на уровне земли, а ближний – на высоте примерно полутора метров. Всё строение когда-то было покрыто сверху ветками, берестой и дёрном, но с годами крыша провалилась, и теперь помещение примерно два на четыре метра представляло собой заваленную землёй и трухой обвалившуюся пещерку.

– Она до сих пор там? – спросил я.

– Да. Там. А тут – две козы и куры. Не помню уже – сколько кур. Тоже кажется две. И петух. Или не было петуха? Хотел кошку завести, да не успел. Планов много было. Даже деньги стал копить. Мясо-то я добывать наловчился! А как в посёлке фабрику построили – народ богато жить стал. Мясо хорошо продавалось. Хотел ружьё купить и лошадь. Без лошади тяжело туды – сюды бегать. Далеко посёлок. То четыре дня идти с грузом, то три.

– А как снег может обратно вверх лететь? – поинтересовался я.

– А вот как! – сказал дед и показал мне рукой вверх, на гору.

Я посмотрел вверх и увидел, что с неба падает снег. Видимо, он шёл всё время, что мы двигались по фотографии, но снежинки не прилипали к нам, а сразу превращались в сугробы на земле. То ли снег валил так сильно, то ли мы стояли так долго, но я почувствовал, что меня завалило по пояс, и понял, что не могу двигаться. Я хотел подойти к остаткам избы и посмотреть – что с собой брать летом, чтобы разобрать руины и добраться до дедовой жены, но даже шагу сделать не смог. Ноги прилипли к сугробу, словно это был вовсе не сугроб, а клей «Момент». «Стоять мне тут до весны!» – решил я и начал придумывать темы, которые надо обдумать за четыре месяца стояния в сугробе. Тема придумалась лишь одна: постепенное уменьшение гравитации на Земле вследствие увеличения размеров планеты и её последующий неизбежный разрыв всё возрастающей центростремительной силой.

Но не прошло и недели, как подул ветер. Он дул со стороны гор в долину, проносясь над нами. То, что он дул, было скорее слышно, чем чувствовалось: наверху зашумел невидимый отсюда лес, низко загудело, зашелестело, а тут, внизу, у меня вдруг возникло ощущение, словно я взлетаю на самолёте. Или будто на высокой скорости еду на машине под гору. Уши заложило, и я почувствовал, как всё вокруг стало немного легче. Ветер дул над нами словно в трубу, создавая разряжение и словно пылесосом высасывая снег с поляны. Снежинки, окружавшие меня плотной массой, взвились вверх, поднялись на высоту горы и улетели вниз по долине. Открылись камни, мох, корни деревьев и лёд на берегу холодного левого ручья. Я вновь смог ходить: снега под ногами оставалось разве что на вершок. Сугробы начинались много ниже по ручью, а в этом урочище после ветродуя можно было свободно передвигаться без лыж. Я подошёл вплотную к развалинам домишки и оглядел будущий фронт работ. Собственно говоря, кроме лопаты никакого другого инструмента тут не требовалось. Ветки, брёвна, мох, пара досок, пара маральих рогов, рваные куски целлофана. Под всем этим лежала его жена и ждала, когда я её откопаю и снова закопаю.