Геннадий Карпов - Шёл я как-то раз… [Повести и рассказы]

– Я вижу, к проблеме взаимоотношения полов, Вася, ты относишься очень серьёзно. Интересно, осталась в радиусе пятисот миль ещё хоть одна женщина, которую бы ты не поимел? По-моему, нет.

– Осталась, друг мой, и не одна! И это меня больше всего угнетает. Как говориться, нельзя поиметь всех женщин в мире, но надо к этому стремиться. Их много, а я один, как в попе дырочка! Как представлю, что они с кем попало спят – мне их так жалко становится! Ведь я их всех люблю! Был бы я падишахом – у меня не гарем бы был, а гаремище! Я тоже не там родился и не тогда. Знаешь, чем надо заниматься, чтобы не было потом стыдно за бесцельно прожитые годы? Да-да, этим самым. А мы, два идиота, залезли к чёрту на рога и радуемся непонятно чему. Как можно радоваться, если рядом нет ни одной особи противоположного пола? Поступило предложение: завтра же идём домой. Осточертел мне этот гнилой барак, этот лес, это небо, эта печка.

Но Валя это предложение с негодованием отверг, поставив ультиматум: он остаётся на весь срок, а хлюпики и любители заглядывать под подол могут отправляться прямо сейчас, не евши чудесного кедровкого супа. И Вася уступил, вновь пообещав наверстать упущенное в первые же два часа после приезда.

Они ещё долго, по словам Васи, «трахали дрова, бросали палки, имели бревно, произвели множество фрикций пилой и занимались любовью с фотоаппаратом». Наконец, Вася сменил одну больную тему на другую:

– Я жрать хочу, как стадо волков! Даже воробьём твоим не побрезгую.

– Ты, Вася, как кукушонок: большой и жрать хочешь каждые десять минут. А я тебе только успеваю дичь носить.

– Я Вини Пух Большой Член, а не кукушонок!

С этими словами Вася схватил свой килограммовый тесак и, издав воинственный клич, кинул в стену. Тот ударился ручкой, дзынькнул, и как мячик отскочил, попав жалом хозяину чуть выше колена. Вася сел на нары, пробормотал:

– Дурацкие шутки до добра не доводят, – и начал снимать штаны.

Стянул брючину, глянул на залитую кровью ногу и, опрокинувшись навзничь, по-дикому затряс руками и ногами. Валя столбом стоял посреди избы с ложкой соли в руке, не веря глазам. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы переварить случившееся. Наконец, он осознал, что друг не шутит, а действительно потерял сознание и надо что-то делать. Он кинул соль в бульон и бросился к аптечке, нашёл бинт и, подскочив к потерпевшему, затряс его за плечи. Вася сказал: «А!» и поднялся. Посидел с закрытыми глазами, потом спросил:

– Я что, сознание потерял?

– Да. А я нашёл.

– Ты перевяжи меня! Я на кровь смотреть не могу. Сильно льётся?

– Нет, чуть-чуть.

Валя вытер кровь и сообщил:

– Тут дырочка-то полсантиметра, а ты умирать вздумал. Может, в сосуд какой попал?

– Да перевязывай ты, садист! Я сейчас опять вырублюсь. Дай нашатырь, на окне ампулы валялись!

На подоконнике лежали: обломки мух, комаров и других кровососущих и не очень, жменя ржавых, но вполне годных хлюпеней, шестёрка пик, валет бубён, папковая гильза двенадцатого калибра, два погрызенных мышами свечных огарка и восемь ампул с нашатырём.

Перевязка кое-как была сделана. Вася навонял нашатырём и лежал, закатив глаза и бледный, как покойник.

– Н-да, на кукушонка ты не похож. Скорее, на поросёнка. Вон, сколько крови вытекло! Меня насухо выжми – столько не будет.

– Юноша, ваш юмор неуместен. Я с детства вида крови не переношу! Это даже как-то называется по – научному, не помню как.

– А ещё охотник! Ты меня больше не пугай так! А то я не помню даже, солил суп или нет.

Вале вновь пришлось быть за повара, истопника и сиделку, хотя раненый, немного оклемавшись, известил, что всегда предпочитал лежалок.

Птица оставалась твёрдой, хоть и варилась третий час. Валя без малейшего сожаления скормил её больному, а на бульоне сварил суп с макаронами и помороженной картошкой.

– Помираю! – стонал раненый так, что штукатурка сыпалась. – Бабу мне белую-белую! А, впрочем, какая разница? У чёрных тоже, поди, не поперёк?

– Неужели так умираешь, что даже какой-нибудь Василисой Ужасной из Заира не побрезговал бы?

– Как говорит мой папа: ввиду отсутствия святой девы Марии будем сношать Николая-угодника! Из Заира, из Вьетнама, из Антарктиды – всё едино! Ночью все кошки серут.

Могучий организм с помощью супа, крепкого чая и водки быстро восстановил все потери. Они допили третью фляжку, и Валя участливо спросил:

– Как нога, товарищ Вини Пух? То есть – Большой Член?

– До очередной свадьбы заживёт! Меня сейчас уже другое не на шутку беспокоит.