Драгомир Асенов - Биография вечного дня

— В спальню! — подсказывает ему аптекарша. И вполне миролюбиво и деловито добавляет: — Вот вам его комнатные туфли, обуйтесь, а то неудобно босиком…

С исчезновением Крачунова на улице наступает оглушительная тишина. Николай, распрямившись, встает во весь рост у какой-то калитки: пусть Крачунов стреляет в него — этим он выдаст себя. Тянутся долгие, бесконечные минуты, но ни стрельбы не слышно, ни какого-нибудь другого подозрительного шума. Лишь в верхних кварталах города, что примыкают к Сарыбаиру, где течет почти сельская жизнь, рождаются первые, самые ранние звуки нового дня: тарахтит телега, скрипучими жалобами оглашает окрестность дворовый колодец, слышен даже веселый плеск воды. Николай оглядывается по сторонам — да, ночь уже на исходе. Небо все выше, на востоке оно как серебристое озеро, от которого к зениту тянутся тонкие длинные полосы. Будто раскрывается гигантский веер. На реке сонно обмениваются приветственными гудками пароходы, прочищают горло сирены. Рождается великолепное утро, и Николаю вдруг чудится, что вся прошедшая ночь — лишь кошмарный сон. Вот сейчас он откроет глаза, встанет, чтобы предупредить мать: он не любит, когда она является его будить, незаметно, как привидение, проникая к нему в комнату.

Но кошмар и в самом деле происходит, и не во сне, а наяву. От противоположного угла осторожно идет Кузман, он смотрит по сторонам и ругается сквозь зубы, хотя глаза у него спокойные.

— Упустили!.. — говорит Николай, стараясь подавить отчаяние и бессильный гнев.

Кузман, понимая его состояние, смотрит на него пытливо, с любопытством. Лицо Кузмана осунулось от усталости.

— Он где-то там, — говорит он Николаю. — Воротись чуток назад, чего стоишь на самом виду!

Николай отходит в сторону, усмехается.

— Пускай стреляет!

— Живая мишень, да? — иронически спрашивает Кузман. — А если Крачунов поддастся искушению?

Он вдруг широко раскидывает руки и потягивается, так, что суставы трещат, как дубленая шкура.

— Никуда он не денется, — ободряюще говорит Кузман. — Мы подняли по тревоге все боевые группы, мобилизовали ремсистов… Те гады, агенты Общественной, пытались удрать на грузовике за границу, да не вышло: шофер ихний остановил машину у фабрики «Жити» — дескать, забарахлил мотор — и бежать. Куда бы ты думал? Прямо к старому Георгию Токушеву!.. Караул, делайте, мол, что-нибудь, иначе завтра народ вас будет судить за беспечность и ротозейство!

— Значит, они в городе?

— В городе. Только начальник Областного управления… Да, Симеонов… Наш человек прозевал его. А один железнодорожник рассказывает, будто этот ловкач с вечера улизнул поездом в Горна-Оряховицу, напялив мужицкую одежду.

Николай сам не свой от противоречивых переживаний. С одной стороны, он испытывает облегчение (еще один наблюдатель опростоволосился!), с другой — его гнетет страх и недовольство.

— Мы дали знать товарищам в Горна-Оряховицу и Плевен, посмотрим. Не должна упорхнуть ни одна крупная птица, это очень важно! — Кузман достает сигарету, нюхает ее жадно (истомился, не курил всю эту долгую ночь) и снова сует в карман. — Одно меня тревожит, — задумчиво продолжает он. — Если господа покажут зубы, плохи наши дела…

Николай слушает, склонив голову, этот доверительный разговор ему очень по душе.

— Почему?

— А потому, что голыми руками власть не берут. Боевые группы… Какие же они боевые? Хорошо, ежели в каждой найдется по одному допотопному револьверу да по две-три хлопушки еще с первой мировой войны. Разве этим их одолеть? Поднялись на революцию с палками да кухонными ножами в руках, прямо как у Гео Милева [3] Болгарский революционный поэт (1895—1925). В поэме «Сентябрь» воспел героизм народного антифашистского восстания 1923 г. . — Кузман горячится, в его глазах горечь. — Чуть больше сообразительности, инициативы, вот что нам нужно, а мы топчемся на месте, как базарные лоточники… Ты слышал, что предлагает Виктор?

— О складе на Видинской?

— Именно. Я не уверен, что там нет тайной охраны, но решил, как только рассветет, поднимем всех ремсистов и совершим нападение. А вооружимся — ждать больше не станем, атакуем Областное управление, почту… Ты можешь себе представить, пока мы тут у забора болтаем, где-то наш народ уже встречает советские войска, уже народная власть торжествует…

— Как быть с Крачуновым?

— Вот захватим склад с оружием, сказал ведь, снова пойдем его ловить. Надо всех вооружить, вот в чем задача! — Кузман размахивает руками — он возбужден, и от уныния и усталости не остается следа на его лице. — Полиция меня не страшит, и легавые из охранки тоже. А вот военные… Нечего зря себя обманывать! Это большая сила, они могут нас смести в считанные минуты.