Денис Драгунский - Богач и его актер

— Для них важны сборы, а для меня важно, чтобы было красиво. И скажу вам по секрету, дорогой Дирк фон Зандов, вы очень неплохо сыграли Ашенбаха и, по-моему, вполне прилично играете сейчас. Я вам об этом говорил?

— Нет, — сказал Дирк.

— Ну, значит, говорю сейчас. А то как-то неловко получается, — улыбнулся Россиньоли. — Все же режиссер должен делать комплименты актерам. Хотя бы своей главной звезде, то есть вам.

— Спасибо, — поблагодарил Дирк. — Но, маэстро, сам факт того, что вы пригласили меня сниматься, стоит всех комплиментов всего мира. Если бы вы, посмотрев меня во Фрайбурге, сказали бы мне: «Дирк, ты гениальный актер, ты просто великий трагик Кин, просто Джон Гилгуд и Лоренс Оливье в одном лице, не говоря уже об Энтони Куинне, Жане Габене и Марчелло Мастроянни. Ты велик, ты прекрасен, ну а сниматься будем как-нибудь в другой раз», я бы, честное слово, пошел бы и повесился. Ненавижу комплименты, за которыми ничего не следует.

— Я тоже, — сказал Россиньоли. — Так вот, все мои фильмы, я знаю себе цену и говорю это без всякой ложной скромности, все мои фильмы однозначно признаны шедеврами мирового кинематографа. Но все они, если сказать еще честнее, провалились в прокате. Ну не так чтобы уж совсем провалились, но едва-едва вылезли за красную линию. Однако мир прекрасен еще и тем, что есть фестивали, есть престижные, хотя почти безденежные премии, есть кинопресса, есть критики, знатоки и гурманы, да и среди рядовых кинозрителей тоже есть вот эта святая прослойка, уж я не знаю, сколько их на самом деле, может быть, один процент, может, и того меньше, которые ценят искусство и красоту. А не «кто убийца», «трахнет он ее или нет», ну и непременное «дрых-тых-тых-тых». В общем, не те, кому интересно, «чем дело кончится». Поэтому, кстати говоря, я с такой радостью принялся за этот фильм. То, что Якобсен позвал именно меня, стало, пожалуй, одним из самых важных фактов признания моих заслуг и одним из самых больших удивлений в жизни. Я раньше думал, что богатые люди сделаны из другого теста. Кажется, так говорил Скотт Фицджеральд. «Богатые люди — это особенные люди». А Хемингуэй ему возражал: «Они особенные только тем, что у них много денег, а в остальном они такие же». Но я все же был за Фицджеральда. Я был уверен, что они на самом деле особенные. Что они решительно не способны на обыкновенные движения души. И что тела у них тоже особенные. Зачем-то им нужны какие-то особенные ванны и бассейны, особенные автомобили громадных размеров и невероятного комфорта внутри, и бабы им тоже нужны совершенно особенные, чтобы талия и задница были вымерены с точностью до сантиметра согласно последним стандартам журнала «Вог». В общем, своего рода нелюди. Роботы, набитые деньгами. У которых в голове вместо мыслей, чувств и желаний — тупое машинное стремление сожрать еще одну, другую, третью пачку долларов. Но Хемингуэй оказался прав. Это точно такие же люди, как мы. И мне очень повезло, что первым выдающимся богачом, с которым я близко познакомился, оказался именно Ханс Якобсен. Мне и прежде доводилось встречаться со многими богачами. На приемах, на фестивалях. «О, господин Россиньоли!» — «О, господин Гетти!» и так далее. Формальная вежливость — пожать ручки и разойтись, обменяться визитками. Скажу по секрету, что на визитках, которые тебе вручает миллиардер, нет ничего, кроме его фамилии, редко-редко название его корпорации, и непонятно, что с ней потом делать. Ни позвонить, ни письма написать, ни тем более в гости заявиться, — засмеялся Россиньоли. — Якобсен — это совсем другое, это настоящий человек. Он весь чувство, он весь страдание и страсть, кровоточащий комок не пережитых до конца трагедий. И кроме того, какой ум, какая внутренняя организованность, какая дисциплина, какая эрудиция, наконец! Ну, эрудиция — бог с ней. Каждый провинциальный идиот может прийти в городскую библиотеку и прочесть ее от корки до корки. Это у него займет не более полутора лет. Душа, страсть — вот главное.

Дирк слушал его с некоторым удивлением.

Но пришел к выводу, что маэстро Россиньоли, конечно же, прав, если судить по коротким отрывкам семейной истории Якобсена, особенно про отношения с сестрой, да и о самоубийстве молодой жены тоже.

Дирк не мог понять, как с этим можно жить. Впрочем, жить-то, наверное, можно, и не с такими горестями живут. Но не просто жить, а создавать свою бизнес-империю, управлять миллиардными активами, дружить, общаться с сотнями людей. В общем, производить впечатление человека не просто удачливого, не просто достигшего успеха, но полного силы и неиссякаемой бодрости, даже радости жизни. Не исключено, что все это маска, некая роль, которую он играет, но, во-первых, мы все играем какую-то роль, а во-вторых, попробуй-ка надень эдакую маску вот на это лицо.