Денис Драгунский - Богач и его актер

— Что? — спросил Дирк.

— Может быть, вам хочется в чем-то признаться? Что вы неслучайно играли Тадзио. Что режиссер, или исполнитель главной роли, не случайно вас пригласил? Молодого красивого парня без работы и образования? Но зато такого красивого… Почти как я в молодости… Ах, какой я был красавчик, почище вашего героя, вот!

Якобсен достал из кармана бумажник, вытащил фотографию.

— Вот это я с сестричкой, на берегу. Нам едва по четырнадцать. Ну ведь загляденье что за мальчик! Я тогда еще не успел сломать ногу, еще не хромал, прыгал, как козленок. Мальчик-неженка, который бредит офицерской карьерой!

Он спрятал фотографию, приблизился к Дирку вплотную и прошептал:

— А? Признайтесь!

— Нет! — сказал Дирк и строго прибавил: — Да, я играл Тадзио. Потом, когда повзрослел — Ашенбаха. Я и маркиза де Сада играл. В пьесе Петера Вайса. Ну и что? Это не имеет никакого отношения к моей личной жизни. Это просто роли.

— Роли, роли, конечно, роли! — засмеялся Якоб-сен. — Но какие люди все же трусливые. Я ни капельки не педераст. Но я в молодости ходил в плавательный бассейн и, честное слово, не находил ничего дурного в том, что молодые, здоровые мужчины видят друг друга голыми, вертятся друг перед другом и — да! — хвастаются своими членами. Недаром существует поговорка: «Ну что нам с тобой херами мериться?» Значит, меряются! Не трусьте… А Рашель сказала, что вы во всех смыслах точно такой же, как я.

Дирк попытался припомнить, как это было позавчера, у Рашели в постели, но воспоминания были какие-то малоприятные. Она была искусной и горячей женщиной в свои… сколько?.. он не хотел даже считать, сколько лет. Хотя подсчитать нетрудно. Сейчас Якоб-сену почти восемьдесят, тогда ему было сорок девять, а ей — двадцать семь. М-да.

Он помнил только, что она высоко закидывала ноги, ноги были бритые и кололись совсем чуть-чуть. Еще у нее были чудесные пальчики, маленькие стопы и пятки, идеально отшлифованные, но очень твердые. И главное: она не то чтобы разочарованно, не то чтобы насмешливо, даже наоборот, очень ласково протянула: «Ну-у, а я-то думала, что второй раз будет дольше, а ты, оказывается, вон какой» — и поцеловала его. «Ага, — сообразил теперь Дирк фон Зандов. — Значит, и великий Ханс Якобсен тоже относится к породе „скорострелов“. Ну ладно. Так, значит, так».

И поэтому он поднял глаза на старика и спросил — прямо по его рецепту, не боясь показаться непристойным:

— Господин Якобсен, я все понял, а вот скажите, как вы сами считаете, кто лучше с точки зрения женщины — «скорострел» или, наоборот, «длинный одноразовик»?

— Понятия не имею, я же не женщина. Я такой, какой я есть, чего и вам советую.

— Я изменял своей жене, — сказал Якобсен. — Не знаю почему. Вроде бы мы женились по любви. Она была девушка из очень хорошей семьи. Тоже купеческой. Третье сословие. Но нас не знакомили, не сватали, как-то получилось само. Кажется, она была подругой сестры одного моего приятеля. В нашем сословии это самый распространенный способ знакомиться и жениться. Ну потом, потихонечку, выясняем, кто родители, какие дома и капиталы, какие семейные традиции. Главнее всего, разумеется, сама девушка, ее красота, ее интересы. Она была с неплохим образованием. Не смотрите на меня так. Я говорю «была», потому что действительно была. Она скончалась. При ужасных обстоятельствах, господин фон Зандов. Вроде бы я ее любил, но чего-то мне не хватало. Мне казалось, что она меня любит недостаточно. Не знаю почему. А что такое любить достаточно, я и сам до сих пор не понял. Но задним числом мне все же кажется, что я прав. Был прав. Она слишком сильно любила дом. Я тоже люблю дом, уют, покой, комфорт, удобную дорогую мебель, семейный обед, а также завтрак и ужин. Умелую и незаметную прислугу, чистую одежду, свежее белье, крахмальную сорочку — ах, господин фон Зандов, ну что я вам перечисляю! Вы все прекрасно понимаете. Наверное, что-то подобное было и у вас, в вашем опыте, может быть, не так и богато, вы уж простите, но мы, мещане, все одинаковые. Только у одних за стол садятся четыре человека, у других — двадцать четыре. Вот и вся разница.

Она очень хотела забеременеть. Очень хотела родить ребенка, ну чтобы буквально вот-вот, сразу после свадьбы. Я, конечно, не задавал ей вопроса «зачем?». Детей, господин фон Зандов, рожают не «зачем», а «почему». Нужно быть уж очень умным, слишком умным, прямо до ужаса умным человеком, чтобы заводить детей с какой-то целью.

— А помощь в старости? — перебил Дирк.