Ларри Макмертри - Покидая Шайенн

— А ты прямо цветок прерий, — сказал я. — Давно скунсов не ловил?

Когда Джонни был мальчишкой, Мак-Клауды продавали шкурки скунсов, чтобы свести концы с концами. Этим занимались многие, но Джонни ненавидел запах скунсов. Со временем дела у его предков поправились, но жили они по-прежнему в двухкомнатной лачуге.

— Давно, — буркнул он, слегка подвянув.

Обычно, когда мы переругивались с Джонни, Молли оставалась в стороне. Она улыбалась своей прелестной дружеской улыбкой и крутила вокруг пальца прядь волос. Настоящая картинка.

Айки ездил без седла на старом искалеченном караковом муле. Стоило ему появиться вдали, как Джонни начал лыбиться. Он всегда подшучивал над ним, и почти всегда получалось смешно.

— Вот и он, — сказал он. — Верхом на треноге. Мул о четырех ногах, и тот спотыкается. Нужно отпилить ему четвертую ногу. Она не будет волочиться и тормозить.

— Заткнись, — сказала Молли. — Если тебе ногу отпилить — понравится?

— А ты попробуй, — сказал Джонни. — Может, и понравится.

— Нельзя такое говорить. Гид, скажи, чтоб он заткнулся, — она немного придвинулась ко мне, самую малость.

— Пора отпилить ему дурную башку, — сказал я.

Тут подъехал Айки и сгрузился со своего колченогого мула.

— С добрым утром, миса Молли, — сказал он. — Доброе утро, миста Джонни, доброе утро, миста Гид.

Айки, вообще-то, меня беспокоил. Он так гордился, что ему, будто белому, доверили дежурить возле урны с бюллетенями, что вряд ли он поторопится убраться. Но я надеялся, что сумею его уговорить.

— Доброе утро, Айки, — сказал Джонни. — Почему бы тебе не пристрелить этого несчастного мула и не избавить его от страданий?

Мне пришлось улыбнуться. Айки же удивился так, как будто его попросили пристрелить собственную жену. Он был уверен, что его мул — лучший мул в Соединенных Штатах.

— Стрелять этот мул? — Он отнесся к предложению по-деловому. — А на чем приехать?

— Айки, не обращай на него внимания, — сказала Молли. — Он чокнутый. Пойди, проголосуй, Айки.

Мне это было на руку, поэтому я тут же выдал ему бюллетень. Я думал, что, если обставить его голосование поторжественнее, он будет доволен и отбудет домой.

— Это очень серьезное голосование, Айки, — сказал я. — Каждый голос важен. Хорошо подумай, Айки, не торопись.

— Ну, не нервируй его, — сказал Джонни. — А то он уколется карандашом. Не волнуйся, Айки. Победит тот, у кого мошна толще. Только так всегда и бывает.

Айки не обращал внимания на нашу болтовню. Такое у него было устройство: одновременно он мог заниматься только одним делом. Сейчас он занимался голосованием. Вытащил предмет своей гордости — очки и потер их о брюки. Потом пристроил на носу, но так, чтобы смотреть поверх них. Голову даю на отсечение, что если бы он глянул сквозь стекла, то не увидел бы ничего. Наверное, ему смотреть в очки — все равно что в чугунные крышки конфорок на кухонной плите. Водрузив очки так, чтобы они не мешали зрению, Айки принялся изучать бюллетень. Это длилось очень долго, и мы с Джонни пошли на двор отлить, оставив Молли помогать Айки.

— Ну, ты, хитрожопый, — сказал я, когда мы вышли — давно уже здесь ошиваешься?

— Что ты, что ты, мне так стыдно, — сказал он. — Кстати, тебе не кажется, что у меня потрясающая девушка?

— Молли, вправду, замечательная девушка, — ответил я, — но тебе к ней не подобраться, даже на расстояние выстрела. Займись Мейбл Петерс.

— Брось, Мейбл сохнет по тебе, — сказал он. — Куда ты льешь? Угодил на мои габардиновые штаны. После этого ты просто дерьмо. Я серьезно.

На самом деле, я только слегка обрызгал его сапоги.

— Тебе ведь уже домой пора, правда?

— Да, конечно, — сказал он. — Пойду, позову Молли.

И он пошел, только с Молли ему не обломилось. Они вышла из дверей вместе, и она даже снова позволила взять себя за руку, но, похоже, сказала ему, что обещала побыть тут со мной, так что Джонни выглядел не слишком весело. А я пошел помогать Айки.

Он все сидел и слюнил карандаш, и прошло еще не меньше пяти минут, пока он, наконец, не проголосовал.

— Бог мой, — сказал я. — Совсем забыл. Сегодня мне нужно было вырубить репейник. Там, у Реки. Отец уже две недели меня пилит.

— Так иди и руби, — сказал Джонни. — Я могу остаться и подежурить вместо тебя. Вали, не стесняйся.

— Да нет, — сказал я. — Не могу. Теперь ведь я отвечаю тут за все.

— Не стоит так волноваться, — сказала Молли. Милая девчонка, она так и не поняла, что меня волнует. А Джонни понял.