Алекс Тарн - Станцуем, красивая?

Наконец прямо перед ними вырастает дощатый забор с тремя рядами колючки поверху. Суперпилка останавливается.

– Ш-ш! – шипит он. – Теперь не шуметь. Слушать мою команду. Входим тихо, сближаемся незаметно. При попытке к бегству сбивать без предупреждения. Как поняли?

Валерка кивает – за себя и за двух других богатырей в лице Аньки и Машки. Суперпилка делает шаг вперед, сдвигает в сторону одну из досок и исчезает за забором.

– Я туда не пойду, – дрожащим голосом произносит Машка. – Мы что, группа захвата?

– Не боись, Маня, – Валерка хлопает ее по плечу.

– Извращенцы тоже не спецназ. Чуть что – врассыпную. Давай, полезай в щелочку. Или ты по габаритам не проходишь?

Машка оскорбленно фыркает. Шуточек по поводу своей комплекции она не принимает в принципе.

– Сам ты не проходишь! Вот, пожалуйста.

Вслед за Мининой лезет и Анька. На всякий пожарный она снимает дубленку, сворачивает ее и прижимает к себе наподобие грудного ребенка. В другой руке на отлете – потому что вот-вот протечет – болтается сумка с мясом. Что и говорить, в таком положении не больно-то легко ловить нарушителей социалистической законности. Но Анька чихать на это хотела: кому надо, те пусть и ловят. Ей же отгул дают за дежурство с семи до одиннадцати, а не за пойманных извращенцев.

Оставив препятствие позади, она разгибается, снова накидывает на себя дубленку и только потом смотрит, что творится вокруг. Как и предполагал Суперпилка, во дворе стоит образцовая тишина. Метрах в двадцати тускло светятся желтые пятна окон Пушкарской бани. Больше не видно ничего, темнота.

«Слава богу, – думает Анька. – Нет извращенцев. Спокойно вернемся в штаб, попьем чайку, потом еще один кружок по улице и можно…»

Она не успевает додумать, прерванная отчаянным воплем:

– Менты!!!

Крик ударяется в желтоглазую стену и отражается от нее в черное небо Петроградской стороны. Так, верно, кричали нерадивые дозорные на городском раскате, слишком поздно заметившие подкравшегося врага и получившие за это половецкую стрелу в незащищенную спину.

– Менты-ы-ы!..

И толпа, прежде закрывавшая от Анькиных глаз экран «телевизора», распадается, словно взорванная этим воплем. В ярком свете окна видно, как люди-осколки стремительно разлетаются в разные стороны, мечутся по двору, карабкаются на стенам, исчезают в неприметных дырах дощатого забора. Так, верно, метались по городу обреченные жители, застигнутые степным набегом.

– Стоять! – громовым раскатом проносится по миру рев Суперпилки.

«Погоди-погоди, что ты такое думаешь? Все обстоит ровным счетом наоборот, – напоминает себе Анька. – Хорошие тут мы, дружина. А они – плохие, извращенцы…»

Мимо нее, вжав голову в плечи, проскакивают извращенцы – в щель, в дыру, на свободу! Анька еле успевает уворачиваться. В голове у нее теперь одна забота: не выхватили бы сумку с мясом! Вот этого извращения она уже не простит никому и ни за что.

– Держи, Соболева, держи! – кричит из темноты Суперпилка.

«Держу, а как же… – мысленно отвечает Анька, намертво вцепившись в ручки сумки. – Попробуй, выхвати!»

Через минуту-другую суматоха во дворе стихает, и выясняется, что дружина захватила-таки в полон одного извращенца – плюгавенького мужичка интеллигентного вида. Держа мужичка за шиворот, Суперпилка подводит его к забору.

– Вот, попался субчик, – говорит командир, и законная гордость победителя слышна в его голосе. – От меня не уйдешь. Эх, Соболева, Соболева… Если бы ты ворон не считала, можно было бы еще пяток насшибать.

Он поворачивается в темноту:

– Валера, проверь там за кучей! А мы пока милицию вызовем… – Суперпилка лезет в карман за милицейской рацией. – Та-ак…

– Пожалуйста, – вдруг еле слышно бормочет извращенец. – Только на работу не сообщайте… пожалуйста…

– Это уж как получится, гражданин, – откликается Суперпилка. – Эх, ты, извращенец, погань грязная. Баб надо в койке щупать, а не в телевизоре смотреть, понял? Хотя, куда тебе такому… тьфу!

Он сплевывает и начинает возиться с рацией.

Одной рукой тут не справишься, и командир препоручает задержанного Аньке:

– Соболева, возьми его за рукав! Да крепче, крепче держи. Хотя, куда он на хрен денется… Алло! Алло! Дежурный? Дежурный?

Извращенец дрожит всем телом; трясутся губы, трясутся коленки, трясутся очки в роговой оправе. Прав опытный Суперпилка: задержанный даже не помышляет о побеге. Анька смотрит на него, и на память ей приходят недавние слова Робертино. «Посмотри на нас, мужиков, – говорил он, говорил и плакал. – Взгляни на это ничтожество! На эту грязную пьяную плесень, именуемую российскими мужиками! На что мы способны?»