Мария Метлицкая - Мандариновый лес

Как хотелось поверить в эти слова! Как хотелось!

Но нет, ничего не менялось. Лиля все больше раздражалась, стала плаксивой, капризной, и Котов видел – Мишка ее побаивается.

Через четыре года она впервые уехала в отпуск одна, без них. Смущенно говорила:

– Я отпросилась! Мой благородный муж отпустил меня в Сочи!

Она горячо и одновременно раздраженно убеждала Котова, что уединение ей необходимо, что нервы никуда, что устала так, что просто на грани.

– Вы как-нибудь вдвоем, ладно, Котов? Справитесь, знаю, ты же у меня сила, Кот!

– Сила, – согласился он. – Справимся, не беспокойся. Поезжай, лечи свои нервы.

Но как же муторно было на сердце! Как же тоскливо!

Ничего, справились, поехали в Тутаев, в маленький городок на Волге, сняли там комнату. Речка, грибы, ягоды – красота! Правда, педиатр советовал море – у Мишки слабая носоглотка. Но два моря не получалось, слишком накладно.

Зато повезло с погодой – было тепло и сухо, и Мишка радостно плескался у берега. Хозяйка держала корову, и они литрами пили парное, еще теплое молоко. Ходили в лес, собирали грибы, сушили их на печке, и по всему дому шел острый, сладковатый и самый вкусный запах – запах сушеных грибов.

Отдохнули они замечательно. Но каждый день, каждый час он думал о Ли. Думал и очень скучал. А вот Мишка… Мишка ни разу не вспомнил о маме. Котов даже злился на парня.

Ли приехала смущенная и очень довольная.

– Ну как? – спросил Котов. – Нервы вылечила?

Она почему-то обиделась.

А ночью он обнял ее, и все отпустило: родная до слез, самая любимая, ближе нет. Лилька, любимая Лилька! Как я скучал!

Дальше все потекло по привычному распорядку – ранний подъем, чай и бутерброд на ходу, остывшая Мишкина каша, детский сад по дороге – «Беги, сын, и так опоздали!».

Переполненный автобус, родной институт, дурацкие совещания, невкусные щи и вкусный винегрет, приторный кофе и коржик с арахисом, нетерпеливый взгляд на часы и – ого, счастье! Куртку с вешалки и – вперед. «Все, други, я побежал!»

На веранде, около песочницы, держа в руке лопатку, стоял Мишка и смотрел на калитку. При виде Котова глаза загорались:

– Папа, я здесь!

– А то я не знаю, – смущался присевший на корточки Котов. – Ну, как прошел день?

По дороге домой Мишка делился подробностями и клянчил мороженое.

– А ужин? – хмурился Котов. – Мама будет ругаться.

– Все равно она будет ругаться, – вздыхал Мишка.

На следующий год Мишка шел в первый класс – как летит время!

Августовский отпуск планировали провести на Азовском море, потому что недорого. Купили билеты, подошло время собирать чемодан, а Котов, исподтишка разглядывая молчавшую, словно застывшую, жену, тревожно хмурился.

– Ты что, не едешь? – наконец спросил он.

Лиля молчала, уставившись в стену.

– Мне тяжело, Котов. Тяжело, понимаешь? Не получается у меня, прости! Не по-лу-ча-ется! Сколько я ни старалась! Он мне… чужой, понимаешь?

– А ты старалась? – уточнил Котов. – Ты в этом уверена?

– Уверена! – выкрикнула она. – Я очень старалась! Но не смогла, понимаешь? Я не смогла! Ты думаешь, мне легко? Совсем другая жизнь, Котов! Все другое, и ты в том числе!

– Я? – искренне удивился он. – Ты меня упрекаешь?

Она отчаянно замотала головой:

– Нет, что ты, что ты! Я упрекаю себя. Но что я могу сделать, Сережка? Я же не знала, что… что все будет так!

– Чего ты не знала? – усмехнулся он. – Не знала, что мы… Что у нас… Не понимала, что такое ребенок?

Котов безнадежно махнул рукой:

– Ладно, проехали! Не о чем говорить. Не получается у нее, – хмыкнул он. – Надо же, не получается!

– Не получается, да! – истерично закричала жена. – Полюбить не получается, быть хорошей матерью не получается! Изображать из себя елку в цирке, играть в эти игры!

– В игры? – переспросил он. – В какие игры, Лиля?

– В семью, Кот, в счастливую семью! Ну что поделать? Выходит, я ущербная! Эгоистка такая! Но я вспоминаю, как нам жилось до всего этого, Котов! И как мы были счастливы! Сережа, ну я такая! Оказалась такой! Прости, если сможешь. – Вскочив с дивана, она подбежала к Котову и, заглядывая ему в глаза, тряся его за плечи, жарко зашептала: – Кот, отпусти меня, а?

Он смотрел в ее безумные, отчаянные глаза и не верил, не верил. Не верил, что слышит эти слова. Слова, от которых хотелось сдохнуть, исчезнуть с планеты Земля.

Он понимал, что это истерика, но ни успокаивать ее, ни жалеть не было сил. Да и желания не было. Все, что он сейчас к ней испытывал, – это брезгливость. Ему хотелось оттолкнуть ее, отшвырнуть, сделать ей больно. Даже ударить, о господи!