Мария Метлицкая - Мандариновый лес

У двери Людка клюнула Наташу в щеку.

– Ну что, простила? Больше не злишься? Не злись, Натка! Кроме тебя, у меня… никого. – Медленно, держась за перила, пошатываясь и чертыхаясь, Людка спустилась по лестнице. – Дошла! – крикнула она. – Все в порядке!

Наташа выглянула в окно – перед подъездом стояла темная, поблескивающая под фонарем машина. Людка забралась на переднее сиденье, и машина выехала из двора.

Захныкал Сашенька, и Наташа подбежала к сыну.

«Спать, спать, спать! Боже, зачем я столько выпила, – подумала она. – И вообще, зачем мне все это?»

Людка возникала нечасто, и это спасало, но по приезде обязательно начинался выпивон, а затем и пьяные рыдания. Мудовьи, как говорила сама Людка. Плач по убитым годам, уходящей молодости, надоевшим любовникам.

– Тебе-то свезло, всю жизнь любишь своего армянина!

– Аварца, Людка. Пора бы запомнить, – смеялась Наташа.

Впрочем, спорить с Людкой дело безнадежное и глупое.

Выпив, она принималась рыдать о сделанных абортах, а чуть протрезвев, говорила, что дети – сплошные слезы.

– Еще увидишь. Крутишься вокруг своего, а в пятнадцать пошлет тебя к черту, вот и наплачешься.

И все равно ее было жалко. Дуреха. Пускает свою жизнь по ветру, тратит на кабаки, мужиков, тряпки и бриллианты. А в душе баба несчастная и одинокая. Но недобрая, да. Впрочем, Людка всегда была злой.

То ли дело Ниночка – вот, кстати, пример для сравнения! Тоже не замужем, детей нет, а совершенно другой человек. К Сашеньке со всем сердцем, придет – зацелует, задушит в объятиях. Подарков принесет, потетешкается, поиграет.

Усталая, замученная работой и диссером, измученная тяжелым романом, а все равно она добрый, светлый человек, ни капли зависти или злобы.

Между тем жизнь текла своим чередом. Когда Сашеньке исполнилось три года, Наташа пошла в училище на парикмахера. Уговорила все та же Ниночка.

– У тебя, Наташка, легкая рука и хороший вкус. И вообще ты способная – и шьешь, и вяжешь, руки золотые. Значит, и мастер из тебя выйдет классный.

Два года училась и работала в родном гастрономе – жить-то на что-то надо. До шести Саша в садике, учеба днем, гастроном вечером, сынок сидит себе, книжки листает или рисует, маму не отвлекает.

Летом ездили к своим, в Труфановку.

Тетки Марины и бабы Насти уже не было, Ростик вытянулся, возмужал, говорил срывающимся юношеским баском, трогал мягкий пух над губой и, кажется, страшно им гордился. Племянница Светка росла красавицей – Петькины синие глаза, Танькины светлые волосы. Не девочка – золото, мамина помощница!

Наблюдая за сестрой, Наташа радовалась – хоть у Таньки все хорошо: дома порядок, и любовь, и согласие. С таким мужем сам черт не страшен! Уезжала из Труфановки не только с гостинцами, но и с радостным сердцем.

На работу устроилась в парикмахерскую возле дома – счастье. Дороги всего пять минут, за продуктами ходила в родной гастроном – вон он, за углом!

Мастеров было четверо: пожилая, одышливая Инга Семеновна, мастер никудышный, но со своей клиентурой, Аня Морозова, лет сорока, колкая на язык, но парикмахер от бога, к ней всегда стояла очередь, и Лена Саяпина, тихая, молчаливая. Потом Наташа поняла – бедная Лена заика. Хорошенькая, как куколка, стройная, длинноногая, талия в обхват руки, а с таким дефектом.

И заведующий парикмахерской Владимир Ильич. Конечно, по кличке Ленин.

Вскоре Наташа узнала: полная, болезненная Инга – бывшая любовница Ильича. Давнишняя, сто лет назад, с молодости.

– Почему не поженились? – сузив глаза, переспросила вредная Анька. – А у Ленина уже была жена. С Ингой так, путались! А распутались, когда жена до горкома дошла. Но выгнать он Ингу не смог, пожалел, потому что от переживаний она стала болеть. В общем, жене сказал твердо, хоть и боялся ее до синих чертей, мол, Ингу не уволю, такое мое условие! А будешь лезть – уйду, не сомневайся!

С того дня Наташа Ленина зауважала – мужик. Он был невредным, этот Ильич – в личные дела не лез, козней не строил, материала давал, сколько надо, премии выписывал, не зажимал. Не начальник – золото, повезло. Но самое главное – Ленин разрешал приводить на работу детей. Прибегала после школы Анина Тома, а Наташа приводила из сада Сашеньку – куда его деть, если она в вечернюю смену? И дети спокойно сидели у Ильича в кабинете. Тома делала уроки, Сашенька читал или рисовал.

Первыми Наташиными клиентами были Надежда Сергеевна и Ниночка.

Пришли, чтобы ее поддержать.

У Наташи тряслись руки – еще бы, такая ответственность! Но, кажется, все получилось нормально, подруга осталась довольна.