Марина Шиндяпина - Комната с видом на звезды

— Я соберу, — донесся голос медсестры, и мне снова стало страшно. Похоже, количество удачи на сегодня закончилось. Интересно, я смогу поставить на неожиданность и выбежать из укрытия, а потом мчаться к выходу? Вряд ли тут есть какая-то серьезная охрана, способная меня поймать.

Шаги медсестры приближались к посту. Что-то написав, она не стала заходить сюда и снова ушла. А я не верила своему счастью. Как только шаги персонала затихли, я, осторожно встав, выбралась из-за поста и отошла от него на безопасное расстояние. Коридор снова оказался пуст. В поисках семнадцатой палаты я двинулась вперед и, найдя ее, замерла. Сейчас или никогда. В мыслях я все время спрашивала себя, что вообще творю. Но руки были быстрее. Они уже открывали дверь.

Палата оказалась одиночной и больше напоминала чью-то скромную комнату. Напротив меня была стена с широким окном, впускающим внутрь полосы дневного света. У боковой стены стояла кушетка, рядом прикроватный столик и лампа. У другой стены круглый деревянный стол с парой стульев. На столе стаканчик с карандашами, стопка листов, несколько тоненьких тетрадей. Чуть дальше у стены виднелся узкий шкаф, вот и все убранство. Как я поняла, сейчас палата была пуста.

Подойдя к столу, я увидела, что на некоторых листах есть рисунки. Они выполнены неумелой рукой, словно это сделал ребенок. Ближе всего ко мне лежал толстый ежедневник в твердом зеленом переплете. Открыв первую страницу, я прочла надпись, сделанную от руки.

«Комната с видом на звезды».

Мне пришлось бросить еще один взгляд в сторону окна. Должно быть, ночью отсюда и в самом деле прекрасный вид на звездное небо. От заголовка ежедневника на меня повеяло тоской и тлеющими осенними листьями. А еще под пальцами я ощущала не просто записи, а измученное, медленно высыхающее озеро чьей-то души.

Большая половина ежедневника была исписана убористым, тонким почерком. Пробегая глазами по строкам, я поняла, что это напоминает дневник. Все записи сделаны от первого лица, кое-где надписаны даты. «…произошедшее изменило наши планы. Я так и не попала на выпускной, не примерила свое красное платье. Более того, она тоже не смогла насладиться праздником. Мы обе оказались заперты в этой тайне, до которой никому уже нет и не было дела.»

Я снова обратила взгляд к окну и представила эту женщину. Как она сидит на кушетке в больничной пижаме, и ее глаза впитывают лунный свет. После она незаметно засыпает и видит, как рядом с ней играют два замечательных мальчика. Она смеется. Смеется до слез, и они становятся теми спутниками, что не покидают ее после пробуждения.

Выходит, все это время Варя записывала свои воспоминания в этот дневник. Являлись ли они правдой или вымыслом пораженного болезнью мозга, неизвестно. Но мне несказанно захотелось прочитать все, что написано на этих страницах. Оставалось лишь придумать, как это осуществить. И тут за моей спиной едва слышно скрипнула дверь, которую я сперва и не заметила.

Чья-то рука легла мне на плечо.

Внутри все замерло от страха и неизвестности. Медленно я повернулась и прямо перед собой увидела лицо старухи. Оно было изборождено глубокими линиями морщин, стерших прежние черты. Глаза Остаповой были беспокойны, белки покрасневшие и слезящиеся. Она смотрела на меня, впивалась в мое лицо своей почти бесцветной радужкой, и ее рот кривился, силясь что-то произнести.

— Све-е-ета! — услышала я хриплый голос, окончательно потерявший все свои краски. Ее рука еще держала меня за плечо, точно скрюченная лапа какого-то дикого загнанного зверя, ухватившегося за спасительную ветвь. Дверь, из-за которой вышла Остапова, осталась чуть приоткрытой, и я увидела кафельный пол и край ванной. Конечно, как же я не догадалась сразу?! В такой палате обязательно должен быть санузел. Мне следовало быть внимательнее и предположить, что Остапова там. Но теперь уже поздно, она стояла передо мной и, судя по всему, принимала за мою бабушку.

— Как долго тебя не было, — продолжала Остапова. — И никого из вас… Почему ты одна?

Сказать было нечего, но долго молчать тоже нельзя.

— Так… вышло, — проговорила я дрожащим голосом. Я боялась ее, но вместе с тем безумно жалела. Слышать ее наивные вопросы было больно, ведь все эти годы в ней жила надежда, которую никто не хотел претворить в жизнь.

— Вы обещали, что вернетесь за мной, — продолжала старуха, и я почувствовала, как ее пальцы все сильнее стискивают мое плечо. — Я ждала вас. Я все записывала, чтобы не забыть. Здесь.