Марина Шиндяпина - Комната с видом на звезды

— Вы были друзьями? — спросила я, но сторож неопределенно качнул головой и засмеялся.

— Садись, поговорим, — бросил он. — Ты же не отстанешь.

Я скромно приземлилась на предложенную табуретку и возрадовалась тому, что я худенькая, иначе сооружение рисковало развалиться под более массивным весом. Анатолий Степанович достал тем временем из шкафа две кружки и вручил их мне. Намек был понят, и я подошла к раковине, чтобы помыть чашки. Пока они возвращались к своему первозданному виду, Кормышов вскипятил чайник и поставил на стол тарелку с печеньем.

Напомню, что обычно я не слишком быстро схожусь с незнакомыми людьми. Но Анатолий Степанович оказался для меня чем-то вроде родственной души. Он напомнил Алину в тот период своей жизни, когда она была совсем одна. Я знала, что такие люди самые безобидные и легкие в общении. Поэтому я без спроса позволила себе рыскать по многочисленным ящикам в поисках чистого полотенца. За воротами института стремительно проносились автомобили. Звук мотора периодически тревожил тишину комнаты. Вытерев кружки, я вернулась за стол, где уже ждал меня Кормышов.

— Обожаю такие печеньки, — улыбнулась я.

— Не подлизывайся, — погрозил пальцем Анатолий Степанович и заварил кипятком чайный пакетик, брошенный в мою кружку. — Ну и что ты хочешь знать? Ты же не просто так вертишься вокруг это проклятой подсобки?

— Я не знаю, что ищу, — призналась я. — У бабушки было письмо, в котором говорилось о вас. О том, что вы, Юрий Витальевич, моя бабушка и ее подруга много лет назад были связаны с чем-то. С какой-то историей. Не знаю, как, но все это имеет отношение к подсобке. Я приходила туда, и все, что там было…

— Ты тоже это видела? — спросил Кормышов, кивая мне с понимающим видом.

— Да, и это ужасно, — призналась я. — Как будто там проводили какие-то ритуалы. Это звучит безумно, но я не знаю, что мне думать…

— Я расскажу тебе о том, что там произошло, — пообещал сторож, и я приготовилась слушать. Сперва мне казалось, что, проникнув в прошлое, я найду ответы на все вопросы, но действительность была такова, что вопросов стало лишь больше.

Шел 1968 год. Кормышов, тогда еще двадцатилетний парень Толя, недавно окончил техникум и подыскивал себе работу, ведь учиться дальше пока не получалось. Толя рос без отца. Мать, всю жизнь работавшая на мукомольном заводе и вдыхавшая белую невесомую пыль, в конечном итоге заработала себе астму. Болезнь была беспощадна. Довольно быстро приступы удушья стали такими частыми, что почти не оставляли женщину, мучая и днем, и ночью. Работать дальше она уже не могла. Лекарства, которые выписывали тогда врачи, можно было достать с большим трудом. Они стоили немало, а эффект с каждым годом становился все меньше. Молодому парню ничего не оставалось, кроме страшного ожидания, — долгие месяцы его мать медленно умирала в госпитале, и помочь ей было нечем.

От соседа, крепкого старика с добрыми прозрачными глазами, работавшего сторожем в медицинском институте, Толя узнал, что ему требуется напарник. Долго раздумывать Кормышову не пришлось. Уточнив, что нужно для оформления документов, через несколько дней Толя уже примерял рабочую спецовку охранника института. Жалование обещали скромное. Но Кормышов не лелеял никаких долгоиграющих планов. Он был рад всему, и с первого сентября уже отбывал свою первую смену.

Все шло хорошо. Анатолий работал через сутки со старшим напарником. Следить за порядком оказалось не так и сложно, ведь происшествий почти не приключалось. По ночам Толя обычно уходил спать в сторожевую каморку. Все входы в институт он тщательно запирал и на всякий случай ставил у дверей сосуды с водой. Если бы кто-то решил пробраться внутрь, то дверь задела бы вазу, и по звуку расколовшегося стекла Кормышов сразу смог понять, что в здании посторонние.

Одной сентябрьской ночью, на редкость холодной и ветреной, Толя долго не мог уснуть и бездумно смотрел в окно. Постепенно усталость прошедшего дня взяла вверх над бессонницей, и молодой сторож, прилегший на диван, погрузился в дрему. Однако пребывал он в таком состоянии недолго. Через короткий промежуток времени Толю разбудили чьи-то голоса, переговаривающиеся между собой. В первую минуту он подумал, что уже наступило утро, и кто-то из уборщиц начал свою работу. Приподнявшись на диване, сторож увидел темный просвет окна. Парень понял, что на дворе глубокая ночь. Прийти в такой час в институт явно не кому. Тогда Кормышов подумал, что в здание кто-то все же пробрался. Собираясь проверить это, он зажег старый керосиновый фонарь и, взяв его за поржавевшую ручку, вышел в коридор. Держа фонарь на вытянутой руке, Толя прислушивался к голосам, которые звучали будто из ниоткуда. Он двинулся дальше по коридору. На стенах заплясали дрожащие тени, что были напуганы чуть мутным светом фонаря. Охранник проверил два входа, ведущие в институт, но следов взлома не обнаружил. Сосуды с водой также оставались нетронутыми.