Марина Шиндяпина - Комната с видом на звезды

Алина снова засмеялась над моими словами и махнула рукой.

— Боюсь, тогда ты принесла бы бабушкин борщ и мамины котлеты, и мы бы поселились здесь, — заявила Ракитина. Она налила в крышку чай для себя, а сам термос отдала мне. Я пила чай без сахара, и подруга, зная об этом, взяла для себя пару кусочков рафинада, которые были запрятаны в ее рюкзаке. Эта забота тронула меня, и я снова подумала о том, как мне повезло с подругой.

Сидя здесь, на этом старом заводе, под вечереющим небом сентября, я чувствовала, как обновляется моя душа. Этот город, что темнел вдали слившимися силуэтами домов, смотрел мне в глаза. Я читала в нем сотни огней, и музыка его улиц отдавалась в моем сердце. Алина чувствовала то же самое. Ее извечно серьезное лицо сейчас наконец-то выглядело расслабленным и нежным. Таким оно бывало редко, и я, похоже, единственная, кто имел возможность наблюдать его.

Алину я знала со школы. Честно говоря, все, что происходило класса до третьего, я помню смутно. Точнее, предпочитаю не придавать этому большого значения, потому что в моей жизни тогда не происходило ничего примечательного. Не могу сказать, что у меня не было друзей, но мне отчетливо вспоминается одна картина. Я сижу в окружении своих одноклассников, мы играем во что-то, перебрасывая друг другу мяч, и всем вокруг безумно весело. А я в недоумении смотрю на смеющиеся лица ребят, и отчего-то мне хочется сбежать отсюда и поскорее вернуться в дом, где я могу читать книги и наслаждаться тишиной.

Алину перевели к нам школу в параллельный класс. Она училась в четвертом «А», а я — в четвертом «Б». Девчонки говорили что-то про новенькую из параллельного класса, которая ни с кем не общается, зазнается и вообще сама по себе. Я увидела ее спустя несколько дней, на перемене в коридоре. Она стояла у окна. Ее рюкзак лежал рядом на подоконнике. Одноклассницы Алины расположились у соседнего окна и весело болтали между собой.

— А вон и новенькая, — услышала я сзади голоса девчонок. — Стоит там одна.

— Похоже, воображает себя невесть кем.

— Даже не поздоровалась со мной в раздевалке!

Я снова посмотрела на эту девочку. На секунду наши глаза встретились, и я узнала печать одиночества, отметившую судьбу Алины. В ее лице, в опущенных уголках плотно сомкнутых губ, была видна бесконечная грусть. Она не выглядела высокомерной, а всего лишь мрачной, чего никак не могли разглядеть мои одноклассницы. Мне было совсем немного лет, но уже тогда я с легкостью понимала чувства других людей.

Чтобы скоротать время, Алина достала из портфеля потрепанную книгу и уткнулась в нее. И тут я почувствовала, как мое детское сердце сжалось от участия к этой одинокой душе. Но подойти и познакомиться я с ней не успела. Прозвенел звонок, и Алина, казалось, с облегчением отправилась на урок. Ведь ей больше не надо читать книгу и притворяться, что она не хочет веселиться с другими детьми. Точнее, не может. Ребята чувствовали, что Алина и в самом деле не похожа на них. Они не принимали ее.

В другой раз мы столкнулись в библиотеке. Это было спустя пару месяцев, за которые девочка ни разу не попалась мне на глаза. Сейчас она стояла в глубине зала и выбирала между «Машиной времени» и «Две Дианы». По правилам библиотеки, на руки можно было брать только одну книгу. Конечно, тем, кого библиотекарша уже знала, разрешались привилегии. Мне, например, всегда позволялось брать любые книги. Я возвращала их в хорошем состоянии и быстро читала. Но Алина, новенькая, само собой попала под действие местных правил, поэтому ей приходилось выбирать.

— «Две Дианы», — сказала я, подходя ближе к девочке. Она повернулась ко мне, и ее губы, вечно привыкшие молчать, беззвучно спросили что-то. Затем, смутившись, она откашлялась.

— Думаешь? — проговорила Ракитина, и я услышала ее чистый приятный голос.

— Сто процентов, — с располагающей улыбкой кивнула я, чтобы Алина немного расслабилась и не ждала подвоха. Так уж вышло, что в нашей небольшой библиотеке я перечитала почти все, за исключением словарей и старых газет, поэтому могла дать советы Алине. Дюма всегда казался мне захватывающим и таинственным. То, как он писал, восхищало меня. Легко, тонко, изящно, и оторваться от его романов невозможно. Уэллс с научно-фантастическими изысканиями, конечно, был мастером своего дела, но, на мой взгляд, явно не конкурировал с драмами Дюма.

— Последую твоему совету, — кивнула Алина, и с этого момент началась наша дружба. Наверно, у Алины еще никогда не было друзей, потому что первое время она вела себя скованно. Но постепенно девочка привыкала ко мне, раскрываясь и доверяя сначала небольшие, а потом все более важные тайны. Я все чаще становилась единственным слушателем ее мыслей, мечтаний и историй детства. Время шло, мы взрослели, и наша дружба с годами только крепла.