Иэн Макьюэн - Таракан [litres]

Рождество было не сказать чтобы снежным, но вскоре погода наладилась. Первого января выпало немного снега, перед самым Днем Р, банковскими каникулами. Два дюйма снега не помешали миллионам англичан броситься в магазины, чтобы запастись деньгами для оплаты своих рабочих мест, когда они вернутся к работе после перерыва. Возникло несколько ожидаемых сложностей начального периода. Фанаты Джастина Бибера, прибывшие на концерт, ожидали, что им всем заплатят. Концерт пришлось отменить. Люди стояли у банкоматов, не зная, должны ли они засовывать банкноты в щели для дебетных карточек. Но январские продажи стали крупнейшими в истории. В магазинах смели все товары – огромный толчок для экономики, по мнению некоторых. Новость о том, что Сент-Китс и Невис выходят из торгового соглашения, едва ли кто заметил.

Премьер-министр, пребывая в рождественском настроении и в розовой бумажной короне, придававшей ему разгульный вид, раскинулся босиком в кресле, с чистым виски в руке и смотрел выпуск новостей, показывавший с вертолета очереди в милю вдоль Оксфорд-стрит. Ему хотелось сказать это вслух, но он ограничился мысленным монологом: все готово, работа сделана. Скоро он соберет коллег и скажет им, что пора начинать долгий марш-бросок во дворец, где родное племя будет приветствовать их как героев.

Вечером, накануне последнего заседания кабинета, премьер отправил всех коллег по домам и велел полисмену на посту держать дверь открытой. Всем членам кабинета предстояло оставить человечьи тела на своих рабочих местах, чтобы их могли занять законные владельцы. Джим оставил свое тело на кровати, в комнате на чердаке. Поэтому для заседания он объявил строгую форму одежды: экзоскелеты. Сперва он подумал, что подобающим местом для собрания будет стол в кабинете министров, но когда они достигли кабинета, путь до столешницы показался неблизким и довольно рискованным, учитывая гладкие ножки стола. Так что они собрались в углу кабинета, за мусорной корзиной, и гордо встали в круг. Премьер был готов произнести вступительное слово, когда коллеги грянули нестройным хором «С днем рожденья тебя». После чего нервозно оглянулись на дверь. Бдительный страж порядка их не услышал.

Заседание кабинета министров проходило на феромонном языке, который передает информацию в десять раз быстрее обычного английского. Джим только собрался что-то сказать, как Джейн Фиш предложила выразить ему благодарность. Она похвалила премьера за «целенаправленность в сочетании с обычным для него ухарским шармом и юмором». Теперь Британия осталась одна. Так говорили люди. Гений нашего партийного лидера заставил их переступить черту. Теперь их судьба в их руках. Разворотизм вступил в силу! Больше никаких колебаний и задержек! Британия осталась одна!

При этих громких словах Джейн Фиш так разволновалась, что не могла продолжать, но это было неважно. Ее приветствовал единодушный шелест пластин и рудиментарных крыльев. Затем каждый министр добавил что-то от себя, а последним высказался новый министр иностранных дел, Хамфри Баттон, недавно повышенный с должности министра обороны. И все запели хором: «Ведь он такой славный малый».

Прежде чем начать свое обращение, премьер вышел в центр круга. Когда он говорил, усы его дрожали от избытка чувств, и он медленно кружился на месте, обращаясь к каждому.

– Дорогие мои коллеги, спасибо вам за эти добрые мысли. Они глубоко меня тронули. В эти финальные моменты нашей миссии мы держим ответ перед истиной. Одну из них мы никогда не скрывали от наших драгоценных граждан. Для того чтобы могучие машины нашей промышленности, финансов и торговли смогли развернуться, они сперва должны замедлиться и остановиться. Грядут тяжелые времена. Возможно, что до крайности тяжелые. У меня нет сомнений, что борьба с трудностями закалит людей этой великой страны. Но это нас уже не касается. Теперь, когда мы оставили наши временные, инородные тела, нам открываются более глубокие истины, которые мы вправе восславить. Нашему виду не меньше трехсот миллионов лет. Каких-то сорок лет назад мы были маргинальной группой в этом городе – нас презирали и попирали, над нами глумились. В лучшем случае с нами просто не считались. В худшем – ненавидели. Но мы держались своих принципов, и наши идеи – поначалу очень медленно, но постепенно набирая темп, – возобладали. Наше главное убеждение оставалось неизменным: мы всегда действовали в своих насущных интересах. Как гласит наше латинское название, blattodea , мы не любим света. Мы понимаем и любим темноту. С некоторых пор, примерно последние пару сотен тысяч лет, мы живем рядом с людьми, усвоив их особое пристрастие к темноте, хоть они и не настолько преданы ей, как мы. Но всякий раз, как у них наступают темные времена, мы процветаем. Когда они живут в нищете, грязи и склоках, наша сила возрастает. И нам удалось – извилистыми путями, методом проб и ошибок – выяснить предпосылки для такого падения людей. Это, разумеется, война и глобальное потепление, а в мирное время – незыблемые иерархии, концентрация богатства, засилье предрассудков, сплетен, обособленность, недоверие к науке, интеллекту, к чужакам и социальному взаимодействию. Вам это известно. В прошлом мы переживали великие невзгоды, такие как строительство канализаций, отвратительный вкус чистой воды, разработка микробной теории, мирное сосуществование народов. Надо признать, мы понесли урон от этих и многих других бесчинств. Но мы давали сдачу. А теперь, как я верю и надеюсь, мы задали предпосылки для нашего возрождения. Когда это редкостное сумасбродство, разворотизм, приведет к обеднению большинства людей, что неизбежно, мы будем процветать. Если приличные, добропорядочные, обычные люди были одурачены и должны страдать, их утешит знание, что другие приличные, добропорядочные, обычные создания, вроде нас, будут счастливы, несмотря на возрастание нашей численности. Чистая сумма всеобщего благосостояния сохранится. Правосудие останется неизменным. Вы хорошо потрудились на нашей миссии за эти несколько месяцев. С чем я вас и поздравляю и за что благодарю. Как вы усвоили, быть Homo sapiens sapiens не так-то просто. Их желания так часто вступают в противоречие с их разумом. В отличие от нас, пребывающих в целостности. Каждый из вас приложил свое человеческое плечо к колесу популизма. Вы видели плоды вашего труда, ибо колесо это начинает вращаться. Теперь же, друзья мои, пришло нам время выступить на юг. К любимому дому! Прошу, колонной по одному. Не забудьте повернуть налево, как выйдете за дверь.