Николай Чергинец - А он не вернулся из боя

Через полчаса автобус въехал в городок, остановился у небольшого фруктового магазинчика. Водитель выяснил у продавца, как проехать в больницу. Доехали меньше чем за десять минут. Больница размещалась в двухэтажном глиняном, похожем на барак средних размеров здании.

Водитель зашел внутрь и через пару минут вышел в сопровождении двух санитаров в замызганных халатах. Пока они выносили раненого, клали его на носилки, врач записал обстоятельства обнаружения человека в пустыне. Потом отпустил автобус, помахал рукой и зашел в здание. В приемном покое новому пациенту обработали рану на голове, после этого поместили в палату.

Бровиков пришел в себя на следующий день. Долго рассматривал желтоватый от пыли потолок, обшарпанные стены, прежде чем понял, что находится в больничной палате. Стал вспоминать, что же с ним произошло. Вспомнил, как Гамаль остановил машину, сказав, что забарахлил мотор. Попросил его потянуть рукой ремень вентилятора. Затем — удар по голове…

«Чем же он меня саданул? — подумал Андрей и тут же вспомнил: — Так он же в руке держал монтировку». Даже вспомнил, что, перед тем как почувствовал удар, услышал металлический лязг. «Значит, при замахе зацепился монтировкой за капот. Может, это и смягчило удар и спасло мне жизнь. Скорее всего, кто-то меня подобрал и доставил в больницу. Что же делать, что рассказывать? Интересно, забрал ли Гамаль у меня деньги? Конечно же, забрал, иначе какой смысл убивать? А где мой паспорт?»

Осмотрел убогое помещение: какие-то приборы, небольшая тумбочка, вся в царапинах, не очень стерильная табуретка, даже пол оказался не чистым.

«Скорее всего, — подумал Андрей, — я в какой-то сельской больнице. Что мне говорить? Если скажу, что стал жертвой нападения, то без полиции не обойдется. А кем мне представиться? Пакистанцем? Тогда сообщат в посольство, а я и языка не знаю».

Послышался звук шагов. Андрей закрыл глаза. Пусть думают, что он без сознания. Надо оттянуть время, чтобы выработать тактику поведения. В палату зашли двое мужчин. Они развязали рану, чем-то обработали и опять забинтовали. По их спокойным голосам, Бровиков сделал вывод, что его состояние не вызывает тревоги.

Когда врачи вышли, он снова открыл глаза. Потревоженная рана ныла, но он понимал, что это боль не такая, как бывает у людей с какими-то заболеваниями. Он продолжил анализировать положение. Вспомнил реакцию Гамаля, когда Андрей оплачивал заказ на протез.

«Увидел, что у меня есть баксы, и у него глаза загорелись. Еще бы, перед ним половина человека, никому не нужного, никем не разыскиваемого. Вот и сработала подлая мыслишка. Так вот почему у него так резко изменилось настроение: он явно стал искать вариант, как меня освободить от этих долларов. Решил кокнуть и, наверное, был уверен, что безногому калеке хватит и одного удара, чтобы отправиться на тот свет. А ведь я даже не знаю, как называется его отель. Дорогу, естественно, тоже не запомнил и вряд ли смогу показать. Что же делать?»

Вдруг Андрей обнаружил, что ничем не накрыт, лежит на голом матраце в брюках. «Смотри ты, даже штаны не сняли, решили, что лечить надо только голову, а не что-либо из нижней части мужика!»

Это открытие его обрадовало. Появилась надежда, что Гамаль не все деньги забрал. Был же имеется небольшой запас в потайном карманчике. Постанывая, повернулся на бок и запустил руку в задний карман. Денег и паспорта нет, зато пальцы нащупали бумажку. Неужели квитанция? Достал бумагу. Так и есть — квитанция на изготовление протеза! Затем расстегнул брючный ремень и нащупал под ним потайной карман. Одного прикосновения хватило, чтобы обрадоваться: заначка была на месте. Андрей даже не стал ее вынимать.

От этого настроение поднялось. Бровиков стал подводить итоги. Паспорта нет, кто он — врачи не знают. Пока не убедятся, что он иностранец, в полицию могут и не обратиться. А судя по одежде и убогому протезу, его могут принять и за бомжа. Из этого можно сделать вывод: если ему быстрее выписаться, то он может избежать разборок с полицией, что чревато депортацией или даже тюрьмой.

«Для начала надо попытаться выяснить, где я нахожусь, — подумал он. — Что не в Каире — ясно. А вдруг в этой больнице есть человек, знающий русский язык? У нас же в Союзе многие египтяне учились, в том числе и медики. Судя по солнцу, сейчас первая половина дня. Перевязку мне уже сделали». Так размышляя, он постепенно уснул, а когда проснулся, уже начинало темнеть. Решил, что ради сохранения инкогнито останется без ужина: сделает вид, что находится без сознания.