Наташа Маркович - Anticasual. Уволена, блин

«Dolce Magazine» стал моим любимым глянцевым журналом. Сначала я была равнодушна — писала, да и все. Отсылала материал по почте и раз в несколько месяцев приезжала за гонораром. А потом поближе познакомилась с Лялей — главным редактором и вдруг по-другому взглянула на весь глянцевый бизнес.

На то есть причины. У нас с Лялей примерно одинаковая жизненная ситуация. Ее журнал, как и мой ресторан, — любимое детище. А издательский бизнес не менее сложен, чем ресторанный.

Ляля много лет мечтала делать глянцевый журнал сумасшедшей красоты. Журнал, где она реализует все свои представления о красивой жизни. Где будут материалы только про богатых и красивых людей. Богатых в первую очередь духом. И красивых в первую очередь душой. Наконец она решилась. Нашла инвесторов и создала «DM». Первый полностью русский глянцевый журнал. Ей, как и мне, пришлось по крохам постигать профессиональные тайны и подбирать команду энтузиастов, готовых сутками работать ради общего дела. Сейчас это команда спаянных, веселых людей плюс куча фрилансеров типа меня. Лялю я уважаю и верю в то, что журнал будет в числе лучших.

Кроме того, меня радует, что «DM» можно не только смотреть, но и читать. Раньше из журналов я читала только «GQ». Видать, я все же девушка с претензией на интеллект.

Сейчас у меня новый бзик и соответственно новый кумир — я решила, что мне нужно обязательно писать для «Русского ньюсуика», руководимого Леонидом Парфеновым. Я читаю этот журнал от корки до корки и потихоньку создаю свое портфолио. Парфенов еще не знает, что приобрел нового журналиста.

Но «Dolce Magazine» я не брошу. Где найти на все это время, я пока не знаю, но что-нибудь придумаю. Может быть, придется изучить тайм-менеджмент, которого я старательно избегаю уже лет пять.

Тем более мне предложили опять координировать лидерские программы. Компания-конкурент. Очень хочется, поэтому я думаю, на кого бы мне свалить руководство кафе. Хотя бы частично. По всему видать, на Сержа.

Кафе наконец начало приносить прибыль. Потихоньку, медленно подбираются постоянные гости. Название «Дикое Море», пришлось ко двору, поскольку мой любимый — фанат средиземноморской кухни.

Мы с Сержем живем в доме на Тверской. Окна наши выходят в маленький Гнездниковский переулок.

Если я залезу на подоконник, высуну голову в форточку и посмотрю вниз, то увижу свою быструю машинку, а если налево, то кусочек моего ресторана — небольшую вывеску.

Квартира, в которой я живу, большая, светлая и расположена довольно высоко над землей.

Ресторан же по-прежнему маленький, полутемный и в полуподвальном помещении, хотя и очень красивый. В окна его можно увидеть ноги прохожих. Наверное, в таком же полуподвальчике сидел Мастер и ждал, пока Маргарита легонько постучит к нему в окно носком своей туфельки. Эта романтическая версия придает мне вдохновения.

Каждый день я просыпаюсь в двенадцать часов, чищу зубы, принимаю почту, целую в пятку полуспящего Сержа и иду туда, в маленький ресторан.

Выхожу из подъезда в зеленый прохладный двор и встречаю первого жителя переулка — пожилую женщину с подставкой. Подставка — четвероногая конструкция из блестящего трубчатого металла, отдаленно напоминающая высокий табурет с ручками. Женщина очень медленно передвигается, опираясь на конструкцию. По-другому она ходить не умеет. Когда на ее пути встречается препятствие в виде бордюра, ей кто-нибудь помогает его преодолеть. Мы видимся почти каждый день. Она всегда-всегда улыбается. Я ни разу не видела ее в плохом настроении. Мы радостно здороваемся, а если видим друг друга издалека, то машем рукой. Я не знаю, как ее зовут, в каком подъезде она живет, зато знаю, что после встречи с ней некоторое время улыбаюсь. Я улыбаюсь ей лично и потом некоторое время несу на себе эту улыбку.

Огибаю трансформаторную будку и оказываюсь у вонючей помойки. Это квадратный металлический бак огромных размеров. Вывозят его каждую ночь, я знаю точно, но он все равно почти всегда полон. Жители нашего дома производят в сутки огромный бак навоза.

Рядом с баком блестят на солнце обширные зловонные лужи, вытекшие из его щелей, и сидят на корточках дворники в красивой оранжевой униформе. Я осторожно перешагиваю зловонные лужи, сдерживая дыхание. Иногда в нашем дворе бывает дождь, и тогда зловонные лужи сливаются с лужами дождя, становятся неотличимыми от простой воды с неба. Тогда я перестаю их перешагивать. Просто иду по мокрому асфальту на цыпочках, чтобы не испачкать джинсы, и думаю о внешне неотличимых, но таких разных по содержанию лужах.