Аркадий Тигай - Поцелуй бабочки

— Прощайте, друзья, настоящие звезды на бис не выходят!

В зловещем Бискайском заливе штиль, двухметровая океанская зыбь и плохое настроение — после тщательного пересчета количества горючки я понял, что если безветрие продлится на весь переход, то соляра не хватит. Придется болтаться посреди одного из самых штормовых районов на земле и ждать погоду. Какую — бог знает.

Президент на мои опасения отреагировал с демонстративным спокойствием, дескать — твои проблемы. К ночи я вылил в бак вторую канистру, осталось еще две с половиной. Сколько соляра в баке, можно было лишь догадываться, поскольку показатель уровня вышел из строя еще на Балтике.

Разрешилась ситуация неожиданным образом: на рассвете посреди океана во время моей «собачьей вахты» к «Дафнии» подрулил океанский сухогруз «Anija» рижской прописки. («Аня» по-нашему.) Увидели в море яхту под русским флагом и не поленились — изменили курс, подошли узнать, не нужно ли чего? не терпим ли бедствие? — очень уж маленькой, видимо, показалась наша «Дафния» латышским братьям, которые всей командой вывалили на палубу поглазеть на двух сбрендивших стариков. По радио спросили, не нуждаемся ли в помощи. Растроганный от такого участия, я залепетал в микрофон слова благодарности, уверяя, что ничего не требуется, и вдруг сообразил: соляр.

— Сколько тонн? — спросил невидимый юморист — вахтенный с «Ани», и огромная океанская махина застопорила ход.

Я побежал будить президента, но моя радость не нашла отклика в президентском сердце.

— Зачем людям голову морочить? — проворчал он.

— Так ведь сами предлагают!

— И так дойдем, — сказал он и, отвернувшись к стене, пробурчал: — Раньше надо было думать.

И тогда я заорал, я сказал ему все, что накипело, — и про злорадные ухмылки вместо участия, и про свою обиду в Лабер-Врах, и о том, что я думаю о советских яхтенных капитанах вообще, и еще кучу справедливых и не справедливых упреков. Президент оставался неколебим.

— Хорошо! — сказал я. — Тогда я сам управлюсь! — И решительно пошел готовиться пришвартовываться к теплоходу.

Я уже навешивал на борт «Дафнии» кранцы, когда президент появился в ходовой рубке и взялся за руль.

— Сними кранцы, — сказал он. — К борту подходить нельзя.

Только тут я сообразил, что готовил смертельный номер и если бы подошел к «Ане», то на океанской зыби почти наверняка изуродовал бы яхту и мачту о стальной борт теплохода.

— Надо держаться на расстоянии под двигателем, — сказал президент. — Попроси у них конец.

Но на «Анечке» уже сами все сообразили. Когда мы сблизились, подали конец, по нему вверх поехали канистры. Через пятнадцать минут обе канистры вернулись полными. Не сказав ни слова, президент вернулся на койку и уже оттуда проскрипел:

— Поблагодари людей по радио…

Обиделся…

Увы, отправляясь в море, тесты на психологическую совместимость мы, разумеется, не проходили, полагая, что президентской интеллигентности и моего золотого характера хватит на несколько месяцев совместной жизни.

— Несколько месяцев лицом к лицу в замкнутом пространстве — свободно могли убить друг друга, — объяснили мне впоследствии специалисты-психологи.

Два человека, по их мнению, самый проблемный коллектив, и в нашей «кругосветке» мы с президентом совершили своего рода подвиг взаимной терпимости — ни больше ни меньше.

Природа, словно желая подчеркнуть мою неправоту в стычке с президентом, тут же послала легкий ветерок от норда — вначале четыре, потом пять, потом шесть метров в секунду. Мы выключили двигатель, поставили генакер и пошли пятиузловым ходом, но сюрпризы на этом не закончились.

Два дня спустя утром на той же «собачьей вахте», бросив мимолетный взгляд на море, я на минуту лишился разума — в нескольких десятках метров прямо по курсу «Дафнии», посреди океана, глубина которого в этом месте около пяти километров, я увидел черную полоску земли, выступающую из воды. Натуральная скала-плескун, знакомая по балтийским отмелям. В голове успело пронестись несколько идиотских мыслей и комментариев. «Мираж?» — «Нет, слишком близко!» «Неизвестный островок?» — «Бред!» «Скала, выступившая из моря в результате вулканической деятельности?» — «Какие тут, к черту, вулканы!..» Последней вспышкой разума была мысль о том, что надо срочно отвернуть от земли, — я бросился к рулю… В это время земля издала звук, напоминающий глубокий вздох, и ушла под воду, махнув на прощанье хвостом размером с «Дафнию».