Симона Бовуар - Неразлучные

Паскаль тоже менялся. В присутствии отца и особенно сестры он казался маленьким мальчиком, а с Андре разговаривал с уверенностью мужчины — не то чтобы играл роль, просто соответствовал тому, чего она ждала от него. Или я раньше ошибалась на его счет, или Паскаль взрослел — во всяком случае, больше не был похож на семинариста, выглядел менее ангелоподобным, зато более веселым, а веселость ему очень шла.

Первого мая он ждал нас на террасе Люксембургского сада. Заметив нас издали, он влез на балюстраду и пошел нам навстречу мелкими шажками канатоходца, балансируя руками как шестом и держа в каждой по букетику ландышей. Потом спрыгнул на землю и протянул их нам обеим сразу. Мой был только для симметрии — Паскаль никогда не дарил мне цветов. Андре поняла это и покраснела — второй раз в жизни я видела, как она краснеет. Я подумала: «Они любят друг друга». Огромное счастье быть любимым Андре, но я радовалась прежде всего за нее. Она бы не смогла — да и не захотела бы — выйти замуж за атеиста, а если бы заставила себя полюбить сурового католика вроде месье Галлара, то зачахла бы. А рядом с Паскалем у нее получится наконец примирить счастье и долг.

Нам почти нечего было делать в конце учебного года, и мы много бродили по Парижу. Никто из нас троих не был богат. Мадам Галлар выделяла дочерям только карманные деньги на чулки и автобусные билеты; месье Блондель мечтал, чтобы Паскаль полностью посвятил себя подготовке к экзаменам, и не позволял ему давать частные уроки, предпочитая сам брать дополнительные часы; у меня было всего два ученика, и те плохо платили. Но мы все-таки ухитрялись ходить смотреть абстрактные фильмы в «Студию урсулинок» [23] «Студия урсулинок» — парижский кинотеатр, где демонстрировались современные экспериментальные фильмы. Открылся в 1926 году. и авангардистские спектакли в театрах «Картеля» [24] «Картель» — творческое объединение, созданное в 1927 году французскими режиссерами-новаторами Шарлем Дюлленом, Луи Жуве, Гастоном Бати и Жоржем Питоевым для противостояния коммерческому театру. . После просмотров я всегда долго спорила с Андре. Паскаль снисходительно слушал. Он признавался, что любит только философию. Искусство ради искусства его не интересовало, а когда оно претендовало на то, чтобы изображать жизнь, он видел в этом фальшь. Он говорил, что в реальной жизни чувства и ситуации не бывают ни такими надуманными, ни такими драматическими, как в книгах. Эта позиция нравилась Андре своей простотой. В сущности, для нее, и без того склонной к трагическому восприятию мира, было лучше, чтобы премудрость Паскаля выглядела слегка куцей, зато улыбчивой.

С блеском сдав свой последний устный экзамен, Андре пошла с Паскалем гулять. Он никогда не приглашал ее к себе, да она бы и не согласилась: матери она говорила, не вдаваясь в подробности, что проводит время с друзьями и со мной, но ни за что не пожелала бы ни скрыть, ни признаться, что провела вечер дома у молодого человека. Они всегда встречались на улице и подолгу гуляли.

Мы увиделись с ней назавтра, на нашем обычном месте, под мертвым взглядом одной из каменных королев [25] В Париже в Люксембургском саду вокруг центральной террасы расположены двадцать статуй европейских королев, святых и знаменитых женщин. . Я купила черешню, крупную черную черешню, как она любила. Через некоторое время Андре сообщила:

— Я рассказала Паскалю нашу историю с Бернаром. — Голос у нее был напряженный.

— Вы раньше ему не рассказывали?

— Нет. Я давно собиралась это сделать. Чувствовала, что должна, но не решалась. — Она помялась. — Боялась, что он плохо обо мне подумает.

— Да что вы!

Я знала Андре уже десять лет, и все-таки она иногда ухитрялась меня ошеломить.

— Мы с Бернаром ничего плохого не делали, — сказала она серьезным тоном, — но мы целовались, и эти поцелуи не были платоническими. Паскаль такой чистый. Я опасалась, что он будет ужасно шокирован. Но он строг только к самому себе, — твердо заключила она.

— Что же могло его шокировать? Вы же были детьми, и вы любили друг друга.

— Согрешить можно в любом возрасте, и любовь не оправдывает все.

— Паскаль наверняка счел вас очень большой янсенисткой! — сказала я.

Для меня оставались загадкой ее терзания, хотя, честно говоря, загадкой оставалось и то, что значили для нее эти детские поцелуи.

— Он понял правильно. Он всегда все понимает. — Она огляделась вокруг. — Надо же, ведь я хотела покончить с собой, когда мама разлучила нас с Бернаром! Я же считала, что буду любить его вечно!