Симона Бовуар - Неразлучные

— Как вы доехали, дорогая Сильви?

— Прекрасно, мадам, но, боюсь, я вся черная от угольной пыли.

В ее присутствии я постоянно чувствовала себя слегка виноватой; у меня были грязные руки, наверняка и лицо тоже, но мадам Галлар вроде бы не обратила на это внимания, у нее был рассеянный вид; машинально улыбнувшись служащему на перроне, она направилась к двуколке, запряженной гнедой лошадью, отвязала намотанные на столбик вожжи и легко вскочила в коляску:

— Садитесь.

Я села рядом. Мадам Галлар опустила руки в перчатках, державшие вожжи.

— Я хотела поговорить с вами до того, как вы встретитесь с Андре, — сказала она, не глядя на меня.

Я похолодела. Какие наставления я сейчас получу? Или она догадалась, что я больше не верю в Бога? Но тогда зачем пригласила меня?

— У Андре неприятности, нужно, чтобы вы помогли мне.

Я тупо переспросила:

— У Андре неприятности?

Меня смутило, что мадам Галлар вдруг заговорила со мной как со взрослой, в этом было что-то подозрительное. Она дернула вожжи и цокнула языком, лошадь потихоньку тронулась.

— Андре никогда не рассказывала вам о своем приятеле Бернаре?

— Нет.

Двуколка выехала на пыльную дорогу, обсаженную с обеих сторон белыми акациями. Мадам Галлар молчала.

— Владения отца Бернара граничат с владениями моей матери, — заговорила она наконец. — Он из тех басков, что разбогатели в Аргентине, там он и живет основную часть времени с женой и другими детьми. Но Бернар — болезненный мальчик, он плохо переносил тамошний климат и все детство провел здесь со старой тетушкой и воспитателями. — Мадам Галлар повернулась ко мне. — Как вы знаете, после своего несчастного случая Андре прожила целый год в Бетари, и весь этот год она лежала пластом на доске, а Бернар каждый день приходил с ней поиграть. Андре было больно, скучно, одиноко, и потом, в их возрасте это ничего не значило, — сказала она извиняющимся тоном, что сильно меня озадачило.

— Андре мне ничего не рассказывала.

У меня сдавило грудь. Захотелось выпрыгнуть из коляски и броситься бежать, как когда-то я бежала из исповедальни аббата Доминика.

— Они встречались каждое лето, вместе катались верхом. Оба были еще совсем детьми. Но сейчас выросли.

Мадам Галлар попыталась поймать мой взгляд, в ее глазах было что-то похожее на мольбу.

— Понимаете, Сильви, не может быть речи о том, чтобы Андре и Бернар когда-нибудь поженились. Отец Бернара категорически против, так же как и мы. Поэтому мне пришлось запретить Андре с ним видеться.

Я пробормотал наобум:

— Понимаю.

— Она в ужасном состоянии. — Мадам Галлар снова бросила на меня взгляд, одновременно недоверчивый и умоляющий. — Я очень рассчитываю на вас.

— Как я могу помочь? — спросила я.

Слова слетали у меня с языка, но я не вкладывала в них никакого смысла, я не понимала и те, которые доносились до моего слуха, в голове у меня стояли грохот и мрак.

— Отвлеките ее, поговорите о чем-нибудь, что ее интересует. А потом, если представится случай, образумьте ее. Боюсь, как бы она не заболела. Но сама не могу с ней поговорить.

Она явно была встревожена и подавлена, но я ей не сочувствовала, наоборот, я возненавидела ее в тот момент.

— Постараюсь, — пробормотала я сквозь зубы.

Лошадь бежала рысью по аллее из красных дубов и наконец остановилась у большого особняка, увитого диким виноградом, — я видела его фотографию у Андре на камине. Теперь понятно, почему она так любила Бетари и прогулки верхом, о чем думала, когда у нее туманился взгляд.

— Здравствуйте!

По ступенькам крыльца спускалась улыбающаяся Андре. На ней было белое платье и зеленое ожерелье, стриженые волосы блестели как шлем; она выглядела настоящей взрослой девушкой, и я вдруг подумала, что она очень хорошенькая. Это была совершенно нелепая мысль, мы не придавали никакого значения красоте.

— Сильви, вероятно, хочется привести себя в порядок, а потом спускайтесь к ужину, — сказала мадам Галлар.

Я последовала за Андре через вестибюль, где пахло крем-брюле, свеженатертым полом и старым чердаком; ворковали горлицы, кто-то играл на рояле. Мы поднялись по лестнице, и Андре открыла одну из дверей:

— Мама поселила вас ко мне в комнату.

В комнате стояла широкая кровать под балдахином с витыми столбиками, а в другом углу — узкий диван. Как бы я обрадовалась еще час назад, что буду жить в одной комнате с Андре! Но я входила сюда с тяжелым сердцем: мадам Галлар использовала меня — для чего? Чтобы заслужить прощение Андре? Чтобы ее развлечь? Чтобы за ней следить? Чего она, собственно, боится?