Наталия Миронина - Босиком по краю моря [litres]

– Ладно, – наконец вздохнула Женя, – ты насколько приехал?

– А… – понимающе протянул Суржиков, – не волнуйся, я тебе мешать не буду. Я уеду… уеду… Да, я прямо сейчас уеду… – Он поднялся, подхватил сумку и сделал шаг в сторону двери. Второй шаг он сделать не успел – мимо него пролетела чашка с горячим кофе. Вслед за чашкой пролетело блюдце. Чашка разбилась с глухим звуком, блюдце – звонко. Суржиков испуганно оглянулся. Пчелинцева сидела на высоком табурете с невозмутимым видом.

– С ума сошла? – проговорил Вадим.

– Нет, просто надоел идиотизм, – пожала плечами Женя.

– Знаешь ли…

– Знаю, что либо ты сейчас возвращаешься и прекращаешь дурью маяться, либо мы с тобой расстаемся…

Суржиков внимательно посмотрел на нее.

– Наверное, возвращаюсь. Вон у тебя еще вторая чашка есть. Я же не успею выскочить за дверь.

Пчелинцева рассмеялась. А Суржиков в очередной раз бросил на пол свою сумку и подошел к ней. Он снял ее с шаткого барного табурета, поднял на руки и спросил:

– Трахаться будем прямо здесь? Или можно в спальню пройти?

Пчелинцева расхохоталась. Она обняла за шею Вадима и сказала:

– Где угодно, только быстрее, дорогой профессор, ратующий за чистоту русского языка!

– Что значит – «быстрее»? Я думал, тебе нравится медленно и обстоятельно…

– Дорогой, да хоть как-то давай! И быстрее, а то опять поругаемся…

Суржиков донес Женю до дивана и стал расстегивать на ней одежду. Он что-то ворчал, путаясь в застежках, Пчелинцева ойкнула, мигом сняла с себя все и еще помогла Суржикову.

– Дорогой, и ты все это время нес какую-то пургу, вместо того чтобы?.. – Она выразительно указала на его возбужденный член.

– Ты просто чума, – сказал Суржиков, и потом уже никто из них ни говорить, ни спорить не мог.

…Небо потемнело, а из окна доносился грохот волн. Вадим осторожно пошевелился, но Пчелинцева, которая, казалось, до того спала, схватила его за руку.

– Ты куда? Уже в Москву? – фыркнула она.

– Я бы убежал, но от тебя не убежишь.

– И при этом я никого не держу, – заявила она.

– Понятное дело, – хмыкнул Вадим, – знаешь, я действительно ревную к Боярову.

– Зря. Он хороший мужик, деловой и умный. Еще он порядочный. Знаешь, это по всему чувствуется. По тому, как он ведет себя в Агентстве, как отстаивает сотрудников. Ну, по другим мелочам…

Суржикову тут же захотелось спросить ее, а чувствуется ли, что он, Вадим, порядочный. Но он остерегся. Во-первых, не хотел показаться зависимым от ее мнения, а во-вторых… Побоялся услышать ответ. Он понимал, что Женя скажет правду – он сам знал, что в Боярове всегда бросалась в глаза эта черта – честность и прямота. Сам Суржиков про себя знал, что склонен к компромиссам и не всегда борец. Но это знание он хранил далеко и никому не показывал.

Тем временем Женя продолжила:

– Знаешь, я так скучала. Мне иногда хотелось все бросить и прилететь в Москву. Пусть на один день, но увидеться с тобой. Просто ночь провести, потом вернуться в Дивноморск.

– Я теперь буду часто приезжать, – сказал Суржиков и поцеловал ее, подоткнул одеяло, обнял и прижал к себе. На какое-то мгновение наступил покой, но Пчелинцева в этом состоянии долго находиться не могла.

– Слушай, я проголодалась…

– Давай поедем поесть куда-нибудь, – тут же с готовностью откликнулся Суржиков.

– Нет! В доме все есть, и мы пойдем на берег моря.

– Куда?

– На берег. Знаешь, там здорово сейчас – не очень холодно, но ветер, волны, ураган, буря и все такое. А мы с тобой уютно, тепло одеты, сидим в безопасности и что-нибудь едим.

– Как скажешь! Если хочешь на берег – пойдем туда. Что-то в этом есть…

Пчелинцева посмотрела на Суржикова и вытянула губы трубочкой.

– Что это ты рожи строишь? – поинтересовался он.

– Не умеешь ты врать. И это хорошо.

– Почему – врать?! Я и вправду с удовольствием на берегу посижу.

– Да? Ну ладно!

Женя выскочила из постели и помчалась собирать ужин.

Они вышли из дома, и на них обрушился ветер. Он действительно был шквалистым и теплым. Суржиков вспомнил, что день был знойным, поэтому ночь еще не успела растерять накопленное тепло.

– Ну, на самом берегу будет прохладней, – пообещала Женя.

Дошли они быстро – дорожка освещалась, и контрастом с этим светом был мрак берега. Еле различался блеск волн и стоял шум.

– Так, давай здесь устроимся, – скомандовала Женя, опускаясь на плоский валун. Таких огромных камней на берегу было немного.

– Отлично – и стол, и стул.