Питер Хеджес - Что гложет Гилберта Грейпа?

Меня уже изрядно достает ее самодовольство, ее претензия на ясновидение — в этом во всем чувствуется фальшь.

— Гилберт?

— Ну что?

— У-у-у. Неприветливый.

— Ну что? Что? Говори уже, да я отчалю.

— Отчаливай.

— Договаривай.

Она придвигается ближе и тихо говорит:

— Не беспокойся: когда-нибудь ты уедешь из Эндоры.

— Кто хоть слово сказал про отъезд?

— Ну, это само собой разумеется. Все сейчас так поступают.

— Я — не все!

Глядя на меня, она качает головой и резко отвечает:

— Да, ты определенно не все. Но уж поверь. Придет время — и ты уедешь. Но тебе полезно кое-что усвоить.

Включаю зажигание. Отныне у этой девчонки новое имя: Холера.

— Гилберт… стой!..

— Ну что еще?

Я уже трогаюсь с места, но держу ногу на тормозе. Чтобы в любой момент умчаться. Поворачиваюсь, смотрю на нее холодным взглядом. Бекки просовывает голову в окно, ее губы — мягкие — накрывают мой рот и задерживаются надолго.

Поцелуй.

Она садится на велик. Я зажмуриваюсь, потом открываю глаза. Бекки отъезжает. Кричу: «Эй, погоди!» Не останавливается. Начинаю преследование, сигналю. Она удаляется, и я прибавляю газа. Мой пикап уже так близко, что Бекки, случись ей упасть, окажется под колесами. Слегка сбрасываю скорость. Когда ее велосипед пересекает железнодорожные пути, мне в лобовое стекло ударяет капля. Потом вторая. Потом тьма капель. Жму на тормоз и смотрю, как удаляется велосипед. Трогаю свои губы. Бекки оглядывается через плечо. Сижу в пикапе с включенным движком и не мешаю дождю заливать лобовое стекло. Капли с силой стучат по крыше и капоту, прямо как пули.

Во всей округе фермеры на радостях пляшут и возносят хвалу Господу. А где-то — где-то — сейчас находится Лэнс Додж, и блудные Грейпы собираются вернуться. Между тем одна сумасшедшая девчонка беспрепятственно уезжает на велосипеде, а тут, у переезда, под дождем остановился мой пикап, в нем сижу я и прижимаю к губам тыльную сторону руки. Ну-ну.

Включаю дворники, они попискивают, смахивая воду, и я медленно, ох как медленно еду сквозь ливень.

Шагая от пикапа к двери нашего дома, подвергаюсь дождевому обстрелу. Распахиваю дверь и вижу Эми с какой-то фотографией в руке:

— Здорово, Эми.

Она протягивает мне снимок со словами:

— Это тебе.

— По какому случаю?

Она шепчет:

— По случаю твоего отъезда.

Теряюсь. Смотрю на фото. На нем изображен молодой человек слегка за двадцать, растрепанный, с непринужденной улыбкой. Одет в клетчатую красную с черным фланелевую рубашку, в руках держит рождественскую елку — как видно, только что срубленную. Ну вылитый я, если бы я жил в пятидесятые. Это портрет моего отца.

— Вот это да…

— Поразительное сходство. Даже не верится, правда?

— Да.

— Гилберт, ты во многих отношениях на него похож. В высшей степени преданный. Если бы он уехал, то, возможно…

— Эми…

— Если бы он вырвался, то, наверное, не… ну, сам понимаешь. Я не хочу, чтобы ты закончил, как папа.

— Но я бы ни за что…

— Неизвестно. Этого ты знать не можешь.

В молчании разглядываю фото, изучаю своего отца. Наконец говорю:

— У меня улыбка не такая обаятельная.

— Спорим? — После паузы Эми продолжает: — Слушай, Арни прячется в подвале. Если ты выманишь его на улицу, под дождем он станет почище. Сделай это ради своей сестры, хорошо?

— Арни! — зову. — Арни? — Имя произношу задушевно, как лучший друг. — У меня для тебя сюрприз, приятель. Ну-ка выходи. На улицу тебя не выгоню, договорились? Арни?

Ни слова, ни звука.

Через горы нестираного белья заглядываю в прачечную.

— Дай слово, Гилберт. Обещаешь?

Озираюсь и вижу Арни среди стропил и балок. Волосы жирные, физиономия от засохшей грязи серая, как туча. Сегодня добавился отличительный знак: какой-то бурый масляный потек между ноздрями и верхней губой. Со вчерашнего — прилипшие остатки желе. А ему хоть бы что: радуется жизни, как никогда.

— Где ты прятался?

Не отвечает.

— Обещаешь, что не погонишь меня на улицу?

— Конечно.

Сидит на нижней перекладине; я говорю:

— Хочу тебе кое-что показать.

— Мм.

Протягиваю перед собой снимок. Он видит портрет, разевает рот и пищит.

— Тебе известно, кто это такой, Арни? Знаешь, кто этот человек?

Решительно мотает головой.

— Ну, кто?

Тычет пальцем в мою сторону:

— Да это же ты, Гилберт, сразу видно.

— А вот и нет.

— А вот и да, сэр.

— Ничего подобного. Это твой папа.

— Не-а.