Владимир Богомолов - Особое задание [Повести и рассказы]

— Одним словом, — как шашку, вскинул руку над головой генерал, — действуйте так, чтобы днем и ночью горела земля под ногами оккупантов. Удачи вам, дорогие мои!

Зал откликнулся на пожелание генерала громкими и дружными аплодисментами, заверениями, что партизаны сделают все, чтобы помешать врагу захватить Сталинград.

Наконец-то настал тот долгожданный день, когда партизан группами вызывали в кабинет начальника школы и ставили перед ними конкретные задачи, определяли участки для диверсий, наблюдения за передвижениями и дислокацией вражеских войск.

— Ваш участок, — говорил Добросердов Ломакину, расправляя на большом столе карту, — от Котельниково до станции Пролетарской Ростовской области. Двести километров. Простор. Но и сложность…

Добросердов поглядел на партизан, сгрудившихся вокруг стола. Лица всех были сос-редоточены на кружках, названиях, тонких жилках степных и железных дорог. За каждым кружком партизаны видели давно знакомые станции, поселки, хутора. Миша вперил свой взор в надпись «х. Майоровский». Как бесконечно далеко он от волжских берегов. А там мама, сестры и совсем-совсем крошечный брат. А может, их давно нет?. Ведь уже около трех месяцев они с отцом не имеют из дома никаких известий. И сколько еще придется ждать встречи?

— Слышишь, герой, — прервал его мысли начальник школы. — Твоя главная задача — быть связным. Получше запоминай адреса явок, фамилии, пароли…

— А как же диверсия? — растерянно поглядел на Добросердова юный партизан.

— Без тебя управятся, — сказал Добросердов, но, увидев, как расстроился мальчик, попытался его успокоить — Ну, конечно, судя по обстановке… На войне всякое случается… Но, повторяю, и вам, Пимен Андреевич, напоминаю, партизан Михаил Романов — основной ваш связной.

— Разве мы не понимаем, — мягко проговорил Ломакин и прижал Мишу к себе. — Наша главная надежда. Да и отец с ним. Так что будьте спокойны.

Добросердов, отпустив всех, оставил Мишу, и они еще раз повторили адреса, фамилии подпольщиков и пароли, а когда закончили начальник школы положил две тяжелые ладони на плечи пацана, доверительно сказал:

— Ты вроде не очень доволен заданием? Я тебя понимаю. Но и ты пойми. Я тебе доверил самое трудное дело. Поверь мне, старому разведчику: закладывать Динамит или стрелять из автомата легче, чем встречаться каждый день лицом к лицу с врагом, перехитрить его, добыть нужные сведения и доставить их командиру. Ты по наивности думаешь, что герой тот, который стреляет, подрывает эшелоны… Словом, делает все с шумом, громом? Глубоко заблуждаешься. Вот есть у нас в Котельниково один парень. Три месяца сидит в тылу врага. Не сделал ни одного выстрела, а сколько ценных сведений от него получила Красная Армия! Если подсчитать, то враги от его работы потеряли не меньше полка. Да будь ты самым храбрым, отчаянным и смелым, разве один сможешь уничтожить полк? Поверь мне — никогда. Так что дело разведчика — тихое и осторожное дело. Ну, а уж если тебя засекли, — отдай свою жизнь как можно дороже. Сам не торопись погибать.

— Так вы же велите без оружия ходить, — напомнил ему Миша.

— Если ты не дрогнешь и не расколешься и если тебя не продаст какой-нибудь подонок, никто ведь не догадается, кто ты. На лбу у тебя не написано, что. ты партизан.

Миша улыбнулся, для достоверности пощупал лоб. Нет, гладкий.

— То-то, — поддержал его Добросердов. — Бумаг при тебе никаких, оружия тоже. Словом, сирота, обездоленный войной мальчишка, каких тысячи сегодня бродят по городам и весям России.

Мягкое лицо Добросердова сделалось суровым.

— Эх, Миша, — вздохнул он горестно. — Разве я не понимаю, что не тому тебя учу. Бесчеловечно это, если уж по совести, вас, детей, посылать на такие дела… Да ведь ты сам избрал этот путь.

— Сам, — подтвердил Романов. — Мы с отцом договорились: как будет очень трудно, он пойдет на фронт и меня позовет.

— Что ж, он свое слово сдержал. Теперь дело за тобой. Я верю в тебя, Миша.

— Спасибо, Алексей Михайлович. Я не подведу.

За час до отправки группы выстроили в четыре шеренги. Миша стоял последнимрядом с правофланговым другого отряда Василием Банновым. А еще через несколько человек стояла Людмила Крылова. По команде «смирно» все застыли.

Первым к столу подошел Пимен Андреевич. Он поднял со скатерти белый лист и, отодвинув его на вытянутую руку, взволнованным глуховатым голосом, от которого сразу пробежали мурашки по спине, произнес:

— Я, красный партизан Советского Союза, Ломакин Пимен Андреевич, перед лицом моей Родины, перед лицом моего народа клянусь, — командир сделал паузу, нагнул голову и звонче прочитал: — Клянусь до последнего дыхания быть преданным делу освобождения моей Родины от немецко-фашистских захватчиков… Клянусь быть смелым, мужественным, держать в строгой тайне существование и деятельность организации, Пимен Андреевич подтянулся, вскинул голову и, глядя в лица товарищей, продолжал: