Мария Метлицкая - Черно-белая жизнь [сборник litres]

Он исподтишка наблюдал – ела она осторожно, аккуратно, даже красиво, и было не видно, что она голодна.

– Вкусно-то как! – удивилась она. – Не хуже чем дома!

Он усмехнулся:

– Это у кого как. Бывает, и дома в рот не возьмешь! Разве нет?

– Я не знаю. Наверное. Мне не с чем сравнить.

«Ладно, что я к ней прицепился, – подумал Лагутин. – Девочка, домработница. Понятно, мало что видела. А я тут – вкусно, невкусно, дома, не дома».

Принесли коньяк, и она снова испугалась:

– Крепкий, наверное? Я его никогда не пила. Мы с мамой только кагор пили, и то на праздники. Мама его любила – сладенький, говорила.

Лагутин увидел, как она расстроилась и запечалилась.

– А где мама? – равнодушно спросил он.

Надо было же проявить внимание. Хотя Лагутин был точно не из любопытных и всегда считал, что лишняя информация ему не нужна.

– Нет мамы, – тихо ответила Нина. – Умерла пять лет назад от болезни. А отца у меня не было. В смысле, был, конечно, – она покраснела, – но бросил ее еще беременную, я его ни разу не видела.

«Ну, все понятно, – подумал Лагутин, – обычная история, обычная житейская драма. Папаша сбежал, мать тащила одна. Разумеется, денег не присылал, какие там деньги. Алиментщиков этих у нас полстраны, а может, и больше. Такое мужичье у нас образовалось – ни ответственности, ни чести, ни совести.

– А вы откуда? – поинтересовался он.

Нина удивилась:

– А я ж вам писала, когда к вам устроилась!

Теперь смутился Лагутин:

– Да-да, простите, забыл.

«Сволочь я, – подумал он. – Ничего мне не интересно: ни кто жил с моим отцом четыре года, ни кто ухаживал за ним, ни кто жил в моей квартире. Так, пришел человек, и ладно – лишь бы мне было спокойно».

– Вы, наверное, забыли, – улыбнулась Нина. – Я из Низов.

Лагутин вконец смутился:

– Да будет вам! Мы ведь тоже не из графьев.

Пару минут она смотрела на него почти с ужасом. А потом, когда до нее наконец дошло, громко, в голос, рассмеялась.

– Ой, да вы не поняли! Это поселок такой – Низы! В Сумской области. А вы что подумали?

Теперь смутился Лагутин. Самое умное было посмеяться вместе с ней, он так и сделал.

Напряженная обстановка тут же исчезла. Нина глотнула коньяку, смешно поморщилась и посмотрела на Лагутина.

– Невкусно, простите. И зачем люди пьют?

Лагутин вздохнул:

– По-разному. Кому-то нравится сам процесс, кому-то последствия. А кому-то, представьте, и вкус! А другим это просто помогает, поверьте.

Нина раскраснелась от съеденного и выпитого, и он подумал, что она вполне милая. Нет, ничего особенного, конечно. Глазу, как говорится, зацепиться не за что – совсем обычное, рядовое лицо. Таких лиц в стране – тысячи и миллионы. Обычная женщина из толпы. Пройдет – не заметишь. Увидишь – не вспомнишь. Но краснеет она мило, робеет смешно. Наивная какая-то. Впрочем, может, обман? Где они, эти наивные? Кажется, исчезли как класс.

Да и вообще – кто знает, какая она и что у нее за плечами? И кстати, ему это совсем неинтересно. Совсем.

А молчаливая Нина после рюмки коньяка разговорилась – рассказывала про свой поселок, и было видно, что по малой своей родине она тоскует и любит ее.

– Что вы, – горячилась она, – прекрасное место наши Низы! Речка есть, Псел называется. Между прочим, там у нас, в Низах, древнее поселение раскопали! Да-да! Не верите?

Лагутин сделал протестующий жест:

– Что вы, что вы! Конечно же, верю, как не поверить.

И Нина вдохновенно продолжила:

– Поселение железного века, – гордо сказала она, наблюдая его реакцию.

Он изобразил удивление:

– Да что вы? Ну надо же, а?

– А в девятнадцатом веке построили сахарный завод, – гордо объявила она. И тут же грустно добавила: – Правда, сейчас он банкрот. А самое главное, – она таинственно замолчала, словно готовилась предложить необычайный сюрприз, десерт, который непременно приведет Лагутина в изумление, – у нас каждое лето отдыхал Петр Ильич. Представляете? Почти каждое лето, – с напором повторила она и откинулась на спинку стула.

Взгляд у нее был торжествующий, важный, и Лагутин выдавил:

– Ну ничего себе, а? Сам Петр Ильич!

– Да, – с радостью подхватила Нина, – и музей есть Петра Ильича, в усадьбе Кондратьевых. И пьесы Кондратьевым он посвятил: «Вечерние грезы» и «Салонный вальс» – это супругам. А дочери Дине – «Вальс-безделушку».

Лагутин не нашел что сказать и повторил:

– Ну надо же, а?

А раскрасневшаяся Нина не умолкала:

– А знаете, и Чехов бывал в наших местах. И конечно, заехал в усадьбу! Он обожал музыку Петра Ильича. И у нас построили первый деревянный храм, кстати, Иоанна Богослова. Правда, сейчас он каменный. Но…