Клаудио Магрис - Дунай

Небольшое интеллектуальное разочарование, виной которому — соблазн art d'après l'art*. В Буковине жил Роберт Флинкер, психиатр и прозаик, последователь Кафки, писавший (на немецком языке) романы и рассказы о загадочных судебных процессах, неясной вине и таинственных судьях; хотя Флинкер многое позаимствовал у Кафки, ему свойственна индивидуальная, тревожащая воображение манера повествования. Еврей Флинкер во время гитлеровской оккупации вынужден был скрываться; в 1945 году, после освобождения, он покончил с собой. Его судьба заинтриговала меня: я воображал себе человека, сопротивляющегося на- висшей угрозе смерти, но отвыкшего от свободы, не представляющего, что кошмар может кончиться; или человека, способного терпеть нацизм как Зло, но не принимающего сталинизм как лицо Освобождения: когда стало ясно, что альтернативой Гитлеру является Сталин, он был настолько потрясен, что наложил на себя руки.

Вольфганг Краус рассказал мне, что на самом деле Флинкер покончил с собой из-за любви: влюбленность и разочарование он пережил так остро, как переживают в лицейские годы. В итоге мой потенциальный роман о романисте приказал долго жить. А вдруг на самом деле все произошло так, как мне казалось? Когда устают от жизни, чтобы освободиться от нее, бессознательно выбирают непрямые пути — инфаркт, рак. Отчего же не выбрать несчастную любовь? Флинкер, не сумевший сразу сделать выводы и убить себя, как только свобода стала идентифицироваться со Сталиным, возможно, нуждался в посреднике и выбрал самую обыкновенную девушку, которая подтолкнула его к тому, на что он сам не решался.

Мы едем обратно в Бела-Цркву долгим путем через Венгрию, а потом — Югославию, с заездом в Суботицу, потому что баба Анка решила, что мне непременно нужно ее увидеть, раз уж я хочу составить представление о здешних краях. Непредсказуемая, невероятная, Суботица кажется городом очаровательных подделок и пренебрежения правилами. В начале XIV века Габриель Семлени, тайный писец короля Сигизмунда, вручил городу свидетельство о привилегиях с королевской печатью, которое позднее, вместе с множеством подобных бумаг, объявили поддельным, а писец окончил свои дни на костре. В XVI веке, незадолго до того, как Суботица перешла в руки к туркам, здесь жил и правил самозваный царь Иван, знаменитый авантюрист.

Суботица, получившая при Марии Терезии статус вольного города, несет на себе отпечаток нудно-казенного стиля той эпохи, на который в начале XX века наложился безудержный модерн. Дома кричащих желтых и голубых тонов кажутся створками раковин, их покрывают причудливые украшения и орнаменты, похожие на ананасы короны, путти с огромными женским грудями, гигантские бородатые кариатиды, у которых нижняя, львиная, половина тела растворяется в бесформенных складках.

Заброшенная синагога кажется привезенной из Диснейленда: огромные, необхватные купола, яркие краски, фальшивые мостики между разбитыми окнами, поросшие травой лестницы. Здание муниципалитета — оргия витражей, лестниц и разномастных фризов; стиль модерн свободно лился и переливался через край. Здесь такая концентрация и такое сочетание несочетаемого, что начинает казаться, будто каждый из муниципальных советников, съездив в Вену, Венецию или Париж, воспроизвел часть увиденного, муниципалитет — сумма разномастных фрагментов. Брох, видевший за эстетской эклектичностью Вены конца столетия прикрытое мишурой отсутствие ценностей, то есть китч, обнаружил бы здесь вопиющий пример подобного китча. Кажется, что поэзия Суботицы в фальши; в фантазии Данило Киша, удивительного рассказчика об этом городе, фальшивой оказывается и чудовищная фальсификация жизни, осуществленная сталинизмом, и тайная раздвоенность революционеров, которые, стремясь спрятаться от властей, изменяют, удваивают и утраивают, скрывают, утрачивают собственную идентичность. Герои «Надгробного памятника Борису Давидовичу», одного из лучших произведений современной сербской литературы, — персонажи всемирной истории, представляющей собой целую галерею авторов фальшивок, жертв и палачей.

Кто знает, почему китч достиг своего апогея именно в Суботице. В близлежащем Сомборе здание Бач- Бодрогского комитата поражает строгим, геометрическим порядком, основательностью, свойственной городу, в котором вели исследования и проектировали каналы, связывающие Дунай с другими реками. Рядом с Сомбором жили шокцы, в Суботице проживали буневцы, которые пришли веками раньше из Герцеговины и о которых в книге, изданной в конце XIX века, сказано, что они, в отличие от мадьяров, любивших пухленьких и румяных женщин, предпочитали тощих и бледных красавиц. Суботица, стоящая рядом с Венгрией, — приграничный, живой и многоязычный город; порой забываешь, где ты находишься — в Югославии или в Венгрии. На улице Кидрича, на одной из металлических загородок, поставленных в месте проведения дорожных работ, влюбленный и не очень знающий полиглот написал: «Jai t'ame» [103] Правильно: «Je t'aime» — «Я тебя люблю» (фр.). .