Лоран Гунель - Я обещаю тебе свободу

Это и есть то, что не дает людям по-настоящему понимать друг друга и проявлять истинное сочувствие: чужие проблемы, вызванные несхожим складом характера, кажутся смехотворными, но ведь и над нашими тоже кто-то может потешаться или не воспринимать всерьез… Все страдают, но каждый страдает по-своему. В результате встретить понимание можно было крайне редко, а сочувствие вообще стоит занести в Красную книгу.

Впрочем, сколько раз я сама осуждала людей за неуместное, на мой взгляд, поведение? Теперь, ощутив на своей шкуре то, что чувствовали они, я поостерегусь это делать. И все же насколько легче видеть недостатки в других, чем в самом себе!..

Дойдя до конца улицы Ленри, я повернула направо и оказалась на улице де ла Лож. Я уже видела темный, похожий на стену замка угол, где начиналась старая каменная лестница, карабкающаяся на холм Фурвьер. Там возвышался мрачный фасад здания, принадлежавшего братству. Я вот-вот должна была приобщиться к его тайнам.

Надо сказать, меня сильно тревожило данное пару дней назад обещание. Я уже не собиралась нарушать его, как планировала тогда, но и подчиняться, попадать в полную зависимость от этих людей мне не хотелось.

Тяжелая дверь захлопнулась за мной. Я снова, уже в который раз, стояла в мрачном холле, где царила полная тишина и пахло старым камнем и сыростью. Эта атмосфера леденила кровь в первые мои приходы сюда, а сейчас казалась привычной и успокаивающей.

Я добралась до последнего этажа. Магистр встретил меня с широкой улыбкой, словно вознаграждая за принятое решение.

Мне пришлось собраться с духом, чтобы сообщить о своих сомнениях.

— Поговорим об этом позже.

Он отмахнулся от вопроса, словно речь шла о какой-то незначительной мелочи.

Я не стала возражать.

— Что нового? — спросил он.

Я немного рассказала о том, как мне жилось с характером номер девять, мимоходом упомянув о сложностях на работе. Мне не хотелось признаваться, что карьера в прямом смысле слова пошла ко дну.

Мы быстро перешли к главной теме разговора. Поскольку все характеры так или иначе заставляют страдать, несмотря на то что эти страдания очень различны между собой, я не видела смысла нарушать таинственные законы Природы. Я пришла к выводу, что лучшим решением будет вернуться к тому типу личности, который достался мне от природы.

Долго настаивать мне не пришлось. Надо сказать, старик вообще не сопротивлялся моему решению. Видимо, теперь, когда я стала членом братства, он относился ко мне по-другому.

Оскар Фирмен в последний раз погрузил меня в гипноз и сделал то, что я просила.

— Забавно, — сказала я, выйдя из транса, — ощущение, как будто я вернулась в отчий дом.

Он заговорщически улыбнулся.

— И все же я кое-чего не понимаю. Когда я вспоминаю последние девять дней, то поражаюсь, насколько мое «я» оставалось неизменным, несмотря на постоянную смену характеров.

— Да, логично, — сказал он с улыбкой.

— Характер каждый день был новый, но я словно оставалась сама собой. Я оставалась той, кто я есть на самом деле.

Он кивнул в знак одобрения:

— Так и есть.

— Получается… я существую независимо от своего типа характера. То есть характер — это не я сама.

— Вы правы.

Я вдруг вспомнила ту историю с цветом кожи. В юности, после долгих метаний и попыток понять, кем мне себя считать — белой или черной, я пришла к выводу, что и той и другой. Этот вопрос меня уже давно не тревожил, потому что цвет кожи никак не определял меня как личность. Теперь то же самое происходило с характером.

Я рассказала об этом Фирмену, и он снова кивнул:

— Цвет кожи и характер — всего лишь маски. Нашу истинную суть невозможно потрогать руками.

— Получается, сколько ни меняй характер, ни к чему не придешь?

— Можно и так сказать, — улыбнулся он.

— То есть вы… вы просто издевались надо мной с самого начала?

Он поудобнее устроился в кресле и глубоко вздохнул:

— Скажем так, я не стал вас разубеждать.

— Почему?

— Вы были так уверены, что прочим людям живется легче, а другой характер сделает вас счастливее… Я мог бы привести тысячу аргументов — вы бы не их услышали.

— Но заставить меня пережить все это было довольно жестоко…

— Увы, нет ничего лучше опыта.

— Значит, когда я день за днем приходила недовольная новым характером и требовала поменять его… вы знали, что так будет?

— Конечно.

У меня появилось неприятное ощущение, что все это время мной манипулировали.